записку с угрозами. А потом узнала, что у неё есть сын. Совсем юный менталист. Дальнейшее вам известно.
‒ Вы так хорошо знаете, что ею двигало? – с лёгким удивлением поинтересовался Лиам.
‒ Так она рассказывала мне всё. Я стала ей не подругой, а этакой прислужницей, полностью подчинённой. Вот она и выливала на меня все свои эмоции и мысли. Поверьте, капитан, Вероника съехала с катушек. Но после того, как стражи выяснили, кто именно нанял людей для избиения Ильера Кайса, она испугалась.
‒ И решила столкнуть вас с крыши?
‒ Кажется, так и есть, ‒ кивнула Айла. – Но она хотела, чтобы в этом обвинили профессора Кайс.
‒ Почему именно её? – спросил Лиам.
‒ Вероника часто следила за лордом Бестерли и видела, как ночью тиса Кайс приходила в его дом, и никто её не выгнал. А саму Нику несколько раз оттуда выставлял лакей, даже не сообщая хозяину. Так что, в лице профессора Изабель она нашла виновницу всех своих бед.
Чем дольше я слушал Айлу, тем мрачнее становилось на душе. Увы, проблема Вероники была не во влюблённости, и даже не в низком уровне дара. Просто она привыкла во всех своих неудачах винить других. И ладно бы просто винила. Но нет, она ведь пыталась сделать так, чтобы они получили наказание. Уверен, считала при этом, что поступает правильно. Вершит свою странную справедливость.
От её глупости пострадали многие. Ни Бель, ни Шерри, ни тем более Ильер ничего плохого ей не сделали. Но она увидела в их действиях вред себе и решила отомстить. Увы, если раньше ей просто могли бы помочь специалисты, то теперь она совершила немало преступлений. Подчинение чужого сознания, насильственное управление другим человеком, попытка убийства ‒ это всё очень серьёзно. А, учитывая её явные проблемы с головой, помимо заключения ей предстоит принудительное лечение… и полное запечатывание дара.
Допрос длился довольно долго. Но когда Лиам узнал от Айлы всё, что считал важным, то попрощался с ней и вышел за дверь кабинета, любезно предоставленного нам целителями для беседы. Я под прикрытием отвода глаз отправился следом за ним. Мы прошли по коридорам, утопающим в вечерних сумерках. И остановились только на пустой лестничной площадке, где было открыто окно.
‒ Как считаешь? – спросил капитан Истер, повернувшись ко мне. – Моунс сама это всё придумала? Может, за ней кто-то стоит? У тебя же немало врагов.
‒ Я думал об этом, ‒ ответил, отрицательно качнув головой. – И больше склоняюсь к версии, что все её действия – следствия эмоционального порыва. Что-то она пыталась просчитывать. Где-то действовала наобум. Со стороны её логика кажется странной, даже абсурдной. Но она считала себя правой. Вместо того, чтобы принять какой-то свой поступок, как ошибочный, и сделать из него выводы, она просто искала виноватых.
‒ Этому подвержены многие люди, ‒ согласился Истер.
‒ Знаешь, всегда проще обвинить кого-то постороннего в своих неудачах. Конечно, есть случаи, когда действительно виноваты другие. Но куда чаще мы сами становимся причиной наших проблем. Вот взять студентов. Получая «неудовлетворительно» за экзамен, большинство винит преподавателя. А истинная причина почти всегда в отсутствии знаний, в лени, в пренебрежении лекциями. Исключения же только подтверждают правило.
Лиам кивнул.
‒ Или, к примеру, ты спотыкаешься об лежащий на дороге камень. Кто в этом виноват? – спросил я, но отвечать Истер не стал. ‒ И многие обвинят камень, хотя он уж точно не замышлял ничего дурного. У него вообще нет сознания.
‒ Но этот камень ведь кто-то туда положил, ‒ хмыкнул капитан.
‒ Вряд ли это было сделано специально для того, чтобы кто-то споткнулся, ‒ улыбнулся я.
‒ А вот я встречал людей, которые, наоборот, всегда и во всём чувствуют виноватыми себя, ‒ сказал Лиам, глянув на тёмную аллею за окном.
‒ И такое случается, ‒ согласился я. – Потому очень важно трезво и беспристрастно оценивать каждый свой промах. Уметь выявлять ошибки, анализировать их, делать правильные выводы. И лучше всего, когда человека учат этому с самого детства. Увы, так бывает нечасто.
Истер продолжал смотреть в темноту и о чём-то размышлял. Но когда я уже хотел пригласить его в свой кабинет на стаканчик чего-нибудь покрепче, ну и расспросить, наконец, про Бель, он вдруг повернулся и заговорил об этом сам.
‒ Моя младшая сестра Саманта училась вместе с Изабель Келли. Они не то чтобы были близкими подругами, скорее приятельницами. Но сестрёнка считала её замечательной, открытой и честной девушкой. В одно время все уши мне прожужжала про тебя и твою Бель. Сэмми восхищалась вами, всё время говорила, что вот она настоящая любовь, о которой пишут в книжках. А вскоре и сама влюбилась, даже познакомила меня со своим избранником. Вот только если с её стороны чувства были искренними, то со стороны парня – нет. А однажды Саманта призналась мне, что её избранник влюблён в другую.
‒ И звали его..? – уточнил я.
‒ Серфим Кайс, ‒ ответил Лиам. ‒ И когда ты, Бестерли, разорвал отношения со своей ненаглядной Бель, она мигом переметнулась к Кайсу, и её ни капли не волновали мечты и чувства Саманты. Моя сестрёнка после этого полгода была похожа на тень. Бросила учёбу, перестала общаться с подругами. Разочаровалась и в людях, и в жизни. А потом уехала на север империи. И у неё до сих пор нет ни супруга, ни детей.
Некоторое время я молчал, обдумывая услышанное. Но потом всё же решил сказать Истеру правду:
‒ Тогда всё получилось странно. И пострадавших в этой истории немало. Я не помню прошлого с Бель, у неё в голове и вовсе покопался менталист, заменив мой образ образом Кайса. Она много лет жила с человеком, которого никогда не любила. У нас с ней сын, о существовании которого я узнал совсем недавно. – Вздохнул. – Поверь, Лиам, Изабель не по своей воле вышла замуж за Серфима Кайса. Сейчас мы с ней пытаемся разобраться в том, что тогда произошло на самом деле.
Он смотрел на меня удивлённо. Кажется, мне удалось поразить повидавшего многое капитана стражей. И, что самое странное, он поверил моим словам безоговорочно. Даже не попытался поставить их под сомнение.
‒ А ведь Саманта говорила, что Изабель при их последней встрече вела себя странно и многих просто не узнавала, ‒ вспомнил он. ‒ Я тогда сказал сестрёнке, что глупо искать оправдание подлым людям. Но… кто мог всё это провернуть? Кайс?
‒ Есть такая версия, ‒ кивнул я. – Но она
