Возле четвертой двери шериф положил руки на колеса и затормозил.
— Спасибо, Мигель. Я сам справлюсь. — Ловко развернувшись на месте, он толкнул выпрямленной ногой дверь и въехал в помещение, обозначенное номером четыре. Я вошел за ним, перед этим строго посмотрев на Мигеля, который явно собирался подсматривать сквозь щель.
В конце концов он пошел в сторону лифта, я же двинулся за шерифом. От букета запахов меня едва не затошнило, мне хотелось схватить какой-нибудь зажим и, отключив обоняние, дышать только ртом, словно при уборке давно не чищенного туалета. Пока я боролся с приступом тошноты, шериф пожал руку какого-то типа в столь помятых коричневых вельветовых штанах, что они напоминали старую батарею парового отопления; кроме того, он был чернокожим, так что у меня не оставалось сомнений, что известия о вскрытии разойдутся по городу со скоростью, о которой не мечтал и Эйнштейн. Шериф оглянулся ко мне через плечо.
— Доктор Орбис, Скотт Хэмисдейл, — представил он нас друг другу. Доктор, к счастью, не поспешил ко мне с протянутой рукой. Это был не первый мой визит в прозекторскую, но он впервые имел отношение к кому-то, с кем я познакомился незадолго до того, как он оказался здесь; я испытывал отвращение при одной мысли о том, что мог бы пожать руку, которая, возможно, копалась в теле Вэл. — Так что, доктор?
Орбис жестом пригласил нас в свои владения.
— Ее задушили, а перед этим — оглушили двумя ударами почти в одно и то же место. Я мог бы предположить, что кто-то схватил ее за шею и дважды ударил о стену или другую плоскую твердую поверхность, а потом, не меняя положения пальцев на шее, лишь усилив захват, задушил.
Он остановился перед своим столом, заваленным бумагами так, что я не видел, из какого материала сделана его крышка. Показав мне на единственный в помещении стул, он присел на край стола, не обращая внимания на треск лежащих на нем компакт-дисков и каких-то пластиковых футляров.
— Когда это было? — спросил шериф, а я по выражению лица Орбиса, на котором промелькнула легкая тень раздражения, понял, что вопрос задан неудачно.
— От смерти до обнаружения тела прошло около четырнадцати часов, так что ее задушили около одиннадцати вечера, может быть, в половине двенадцатого. Более точные данные будут получены после анализа содержимого желудка и…
— Доктор, — прервал я его, — вас ничего особо не удивило? Может быть, поделитесь какими-нибудь собственными соображениями? В подобных ситуациях они всегда высоко ценятся, — заверил я, наблюдая за доктором, рассеянно теребившим край штанины.
— Есть одно, — сказал он, поморщившись и с наигранным замешательством почесывая за ухом, но актер из него был никакой.
— Да? — поторопил я его, поскольку именно этого хотел бедный, провинциальный, уставший патологоанатом, тративший в год столько же формалина, сколько другие морги за неделю.
— Убийца засунул жертве в горло пенис. — Он подождал моей реакции; на этот раз притворяться мне не пришлось. — Мужской, настоящий, не какую-нибудь резиновую игрушку.
— О господи!.. — простонал Хольгер. — Вот сукин сын! — Он схватился за подлокотник своей коляски и с такой силой рванул его вверх, что еще немного, и архимедовское: «Дайте мне точку опоры!» стало бы неактуальным. Коляска с треском опустилась на колеса. — Какой-то извращенец?! — Он в полной растерянности посмотрел на меня.
Я почувствовал, как застучало у меня в висках, лицо охватила волна жара. На мгновение исчез запах, раздиравший слизистую моего носа. Мне пришлось обратиться к собственному мозгу, что нечасто со мной бывает.
— Только в том случае, если он воспользовался своим, — выдавил я.
— А если чужим, то что — он более нормален? — рявкнул шериф.
Я мысленно с ним согласился, но не сказал этого вслух: какая-то мысль мелькнула у меня в голове, оставив после себя лишь туманный след.
— Можете рассказать об этом чуть больше? — Доктор уже открывал рот, когда меня вдруг осенило, и я задал один из самых точных в моей жизни вопросов:
— Свежий или не очень?
Орбис замер с полуоткрытым ртом. Шериф молча переводил взгляд с доктора на меня и обратно, а затем остановил его на Орбисе, которого, казалось, вот-вот хватит удар.
— Ну… Кхм! Грррм… В общем… — Доктор сполз со стола, сбросив заодно пачку бумаг, груду носителей информации разного рода и десяток смятых стаканчиков из-под кофе; похоже было, что он собирается вытянуться в струнку. — Мужской… белый, относительно молодой…
Шериф ударил рукой по подлокотнику.
— Особенно интересно, что мужской! — прорычал он. — Это сужает круг подозреваемых, Орбис! Черт побери, начинаем искать мужчин без мужского пениса! Женские пенисы исключаются! Даю тебе два часа на выяснение всего, что связано с этим… — Он яростно засопел.
— Шериф, — вдохновенно сказал я. — Сделайте так, чтобы мистер Орбис никому и ни под каким предлогом не распространял эту информацию. Отчет пусть передаст вам лично.
Хольгер некоторое время смотрел на меня, потом направил палец на патологоанатома:
— Ты под присягой. Если эта подробность хоть где-то просочится, то вылетишь с работы и никогда и нигде больше на нее не вернешься.
Резко рванув колесо, он развернулся и покатил к двери, едва не переехав меня, так что я едва успел отскочить. Когда дверь загрохотала от удара загипсованной ноги и захлопнулась за шерифом, я повернулся к Орбису. Я хотел сказать ему, что мне нужно знать, какое время назад был отрезан пенис, чем он был отрезан, каково происхождение его бывшего владельца, чем он болел, как выглядела его половая жизнь в последние часы перед ампутацией и был ли он сам жив в этот момент, или же были обесчещены два трупа, но я увидел на лице доктора столь неприкрытую ненависть, что у меня сразу же пропало желание задавать вопросы. Однако и щадить его я тоже не собирался.
— Если не сделаешь так, как тебя просили, то ищи себе другое место, — пригрозил я и вышел, хлопнув дверью. У лифта меня ждал Хольгер, который исподлобья посмотрел на меня. Мы немного помолчали.
— Хочешь припрятать этот аргумент на крайний случай?
Я кивнул.
— Об этом знают только четверо — убийца, ты, я и Орбис.
Шериф подвигал челюстью.
— В Редлифе только одно похоронное бюро, — в конце концов пробормотал он. Подъехал лифт, Хольгер откатился назад и пропустил меня, чтобы я мог открыть дверь. — Вряд ли там мы найдем донора, — мрачно пошутил он.
Я пожал плечами.
— Может быть, это какой-то псих, который влюбился в Вэл, а она пошла на свидание с кем-то другим. Может быть, он добрался до этого другого, кастрировал его и приехал сюда, — вполголоса размышлял шериф. Я придержал дверь, не нажимая пока на кнопку. — Не знаю, известно ли кому-либо о жизни Вэл вне Редлифа, — продолжал Хольгер. — Она уезжала, контактировала с людьми из мира кино… — Слова его прозвучали несколько старомодно, словно он хотел сказать, что в данной ситуации возможно всё. — Естественно, это может быть лишь имитацией убийства из ревности или из-за отвергнутой любви.
