Ознакомительная версия.
— Их зовут Сцилла и Харибда, — мрачно говорю я. — Они не стоят на месте, расходятся и сходятся, сшибаясь так, что гром доносится до небес. Всё вокруг них усеяно обломками кораблей, потому что нет другого пути, кроме как пройти между ними. Но это ещё никогда не удавалось ни одному кораблю, и только я, — я бью себя в грудь, — капитан Джон Неустрашимый, сумел проскочить и заплатил за это всего лишь обломками рулевого весла… то есть, я хотел сказать, несколькими досками с кормы.
Минут двадцать потчую их пересказом «Одиссеи» в вольной своей интерпретации, с нетерпением ожидая, когда уже будет можно перейти к тому, из-за чего всё это затеял. Возле меня уже собрался весь трактир, включая хозяина. Мест не хватает, и многие просто стоят на почтительном расстоянии от столика и ловят каждое моё слово. Я залпом выпиваю бокал и, наконец, замечаю это.
— Трактирщик! — реву я. — Почему мои друзья стоят? И разве ты не видишь, что у них нечего выпить? Немедленно тащи вино и закуску и приставляй их столики к нашему!
Они встречают мои слова гулом одобрения, и вскоре весь трактир — это один большой стол, за которым председательствует капитан Джон. Мы ещё выпиваем, и я отмечаю, что хотя вино и не очень крепкое, но опьянение всё же ощущается. Не надо бы этого. Но, с другой стороны, не может ведь отважный морской волк пить, как интеллигентная девица. Напиться вдрызг — вот его нормальное состояние. Нужно как-то балансировать на этой грани.
— А что привело вас в наши места, капитан Джон? — почтительно спрашивает меня тот, кто расспрашивал соседа Димитриу.
Это не застаёт меня врасплох, вопрос из разряда ожидаемых, и я к нему приготовился.
— Потому что я поклялся Богу моря, что разыщу деревню, где жил мой штурман Пэту Ионеску. Он из ваших мест, и я приду на могилу его матери и скажу ей, что её сын — настоящий моряк. Раздери меня акула! Этот парень выжег глаз циклопу! А знаете вы, кто такой циклоп? Да нет, откуда вам… Поставьте семерых самых высоких людей один на другого — вот его рост! А глаз у него только один, во лбу. Его-то Пэту и выжег вытащив из костра длинное бревно, когда это страшилище поймало нас в ловушку и собиралось сожрать. И вот все мы спаслись, а он погиб… — я якобы смахиваю с глаз суровую мужскую слезу. — Давайте выпьем за него, вашего храброго земляка! Благодаря ему я жив, а над его останками сомкнулось море — вечная колыбель и могила моряка!
Это предложение вызывает невиданный энтузиазм, они просто вне себя от счастья, что в их местах жил такой человек, отблеск славы которого упал и на них. Начинается такая пьянка, что я уже вполне могу не пить, потому что в общей кутерьме никто этого не заметит. Пожалуй, уже пора. Я снова наливаю вина.
— Тихо! — ору я. — я скажу тост!
Мгновенно воцаряется мёртвая тишина. Люди с нетерпением ждут, что же ещё скажет им эта живая легенда, капитан Джон Неустрашимый.
— Ребята! — я стою, заметно пошатываясь и время от времени закрывая глаза. — Давайте выпьем за море! Клянусь стакселем, это единственное достойное место для мужчины! А вы и есть настоящие мужчины, проглоти меня кашалот, если я не прав! Бросайте-ка вы этот убогий городишко и отправляйтесь со мной! Я вас всех беру в свою команду! — при этих словах они радостно переглядываются и восхищённо гудят, — Ну, что вы видите в своей забытой Богом дыре! Вы же здесь помираете от скуки! Если курица снесёт яйцо — для вас это уже событие! Здесь никогда ничего не происходит и не будет происходить! Разве это дело для мужчины — жить там, где нет никаких опасностей? Расскажите мне хоть один случай, когда вам пришлось проявить смелость и мужество — и я готов бросить свой корабль и поселиться с вами!
С тайной радостью вижу, что мне удалось их разобидеть и уязвить.
— Конечно, мы не такие смельчаки, как ты, капитан Джон, — говорит тот, кого назвали Ионом, — но и мы далеко не робкого десятка. Мой сосед Димитриу сегодня встретился с ведьмой; так не испугался, не убежал… И его соседи тоже: схватили — и отвели в управу!
Все за столом одобрительно гудят и посматривают на меня: как прореагирует бывалый капитан на пример столь яркого мужества. Я разражаюсь презрительный смехом.
— Ведьма! — я хохочу так, что их лица мрачнеют, и на них появляется выражение обиды. — Сухопутная ведьма! Какое-нибудь жалкое создание, которое толком и колдовать-то не умеет! Клянусь гандшпугом, она испугалась вас больше, чем вы её! И сколько вас на неё одну накинулось? Десять? Двадцать? А ну, ведите меня к ней, мы встретимся один на один!
Моё предложение не находит у них поддержки, и я прихожу к выводу, что они ещё недостаточно пьяны. Надо это исправлять и побыстрее: неизвестно, что там сейчас делают с Кларой. Вдруг пытают, чтоб призналась в колдовстве?
— Трактирщик, ещё вина всем! Или вот что — к чёрту вино! Пусть его пьют те, кто толпой набрасывается на какую-то там сухопутную колдунью! Тащи сливянку! Я вам сейчас расскажу, что такое настоящая нечисть!
На это они, конечно, согласны. Пить и слушать россказни — это не действовать. Ну, ничего, я вас и к этому подведу.
Трактирщик приносит сливянку и рюмки.
— Убрать рюмки! — командую я. — Стакан — вот единственный сосуд, который признаёт моряк! А вы ведь все уже почти моряки, потому что завтра на рассвете отправитесь со мной на корабль и будете пить солёный морской воздух и смотреть в широкую даль моря!
Теперь я внимательно слежу, чтобы они пили, а сам стараюсь при возможности этого избегать. Со сливянкой дело идёт быстрее, теперь, пожалуй, надо снова подогреть их воображение.
— Ведьма! — снова презрительно фыркаю я. — Уже через месяц плаванья со мной вы будете весело смеяться, когда вспомните этот вздор! Потому что к тому моменту вы уже встретите настоящих чудовищ и испытаете, какое это наслаждение — их победить! Вы все станете героями, про вас будут слагать песни, а ваши знакомые будут смотреть на вас с обожанием каждый раз, когда вы заскочите сюда погостить! Я отвезу вас к детенышам Медузы Горгоны, которую убил сам, вот этой рукой! То есть, не рукой, а… Неважно. Вы слышали про Горгону? Её взгляд превращает человека в камень, и я дрался с ней, надев на глаза чёрную повязку. Бил наугад, по слуху. А что толку? Вот, смотрите, — я выхватываю свою саблю, они в испуге шарахаются, но я просто мирно её показываю, — видите зазубрины? Это я пытался срубить ей шею, но её невозможно отрубить даже топором!
— Как же вы справились с нею, капитан Джон? — спрашивает снова тот, молоденький, единственный трезвый из всех.
Я разражаюсь победным смехом.
— Я сунул ей перед мордой зеркало. А ну, догадайтесь, что дальше произошло?
Ознакомительная версия.
