– О чем думаешь, толстушка? Красиво, да? – улыбнулся он дочери.
Вайолет скосила глаза и помотала ручкой. Ученый в нем вообразил ученого в ней. Иногда он представлял себе дочь как крохотное существо в кабине непонятного ей транспортного средства. Многие ряды приборов, выключателей и кнопок – и никакой инструкции. Остается только нажимать, крутить наобум и смотреть, что из этого выйдет.
«Нажмешь на эту кнопочку – раз! – и выдвинулось крылышко. Интересно».
– Ей холодно, – сказала Эйми.
Итан подскочил. Это были первые слова, которые она произнесла почти за сутки. И хотя был уверен, что одеяло, в которое завернута Вайолет, не даст ей замерзнуть, он кивнул, укутал дочь поплотнее и вернулся в дом.
Жена все еще злилась на него. Впрочем, он ее не винил.
Вчера, забрав ключ от машины у оператора бензоколонки и связав лентой его руки и ноги, он вышел со станции заправки с пакетами. Эйми недоуменно посмотрела на него, а он повел ее к видавшему виды пикапу, припаркованному рядом. Сунул пакеты в багажник возле потертого ящика с инструментами.
– Что это? – не поняла Эйми.
– Наша новая машина. Садись.
– Итан, что ты?..
– Я сделал то, что был должен. Прошу тебя, милая, верь мне.
Она подошла к машине и сказала:
– Тут нет кресла для ребенка.
– Нам недалеко.
Эйми уставилась на него, и он испытал один из тех редких моментов, когда понимаешь, что с появлением ребенка жизнь меняется. Стать беженцами и покинуть город? Нет проблем. Поверить ему, когда он сказал, что нужно спасаться от федеральных агентов? Пожалуйста. Проехать несколько миль в машине без кресла для ребенка? «Хьюстон, у нас проблема!»
– Детка, прошу тебя, мы должны ехать. Я обещаю, что буду вести машину осторожно.
Жена неохотно залезла в салон.
Все его инстинкты требовали, чтобы он вырулил на шоссе и уехал как можно дальше от Кайахога-Фолс. Но приходилось включать мозги. Его преследовало мощнейшее правительственное агентство, сотрудники которого быстро выйдут на связанного, узнают модель и марку машины, угнанной Итаном. И хотя у него возникла мысль поменять номера, он понимал, что этим никого не одурачит. Агентство может контролировать камеры видеонаблюдения.
Нет, как бы ему ни хотелось бежать, важнее было спрятаться. Если повезет, ДАР начнет искать их в сотнях миль отсюда. И может быть, вообще потеряет их след.
«На какое-то время».
– Куда мы едем? – нервно спросила Эйми, сидя на пассажирском сиденье и изо всех сил прижимая к себе Вайолет.
– Узнаю, когда увижу.
– Дорогой, я тебя люблю, но сейчас я тебя просто тресну.
– Я все объясню, когда мы доберемся до места. – Он попытался изобразить улыбку, но Эйми не улыбнулась ему в ответ. – Слушай, нам сейчас нужно собраться. Все пройдет гладко, если мы не попадем под камеры наблюдения. Можешь мне помочь?
Жена скорчила гримаску, но подалась вперед и принялась смотреть через лобовое стекло. Они держались проселочных дорог и жилых кварталов, пробираясь к национальному парку – тому самому, по которому шли недавно. Первые несколько домов не отвечали цели Итана – слишком близко к улице или с припаркованными у входа машинами. Еще тридцать секунд – и перед грунтовым проездом он увидел написанный от руки указатель: «Убежище Хендерсонов».
– Это, возможно, подойдет, – сказал Итан.
– Подойдет для чего?
Он направил машину в проезд и метров сорок петлял среди выцветших сосен. Хендерсоны правильно понимали, что такое убежище: небольшой домик в лесу, невидимый соседям. Пруд за домом делал это место идеальным для летних уик-эндов.
– Да, это сгодится, – решил он.
– Итан…
– Две минуты.
Он выпрыгнул из машины и подошел к двери дома. С передней стороны красовалось большое эркерное окно, и он, сделав из рук козырек, приник к стеклу. Мебель внутри была заботливо укрыта тканью. Идеально.
В ящике с инструментами не было ломика, но Итан нашел монтировку с конусным кончиком для снятия покрышек, вернулся к двери, засунул ее в щель. Замерев на мгновение, подумал: «Слушай, ты и без того уже беглец и угонщик. Ну так заработай себе еще к приговору».
Он сделал быстрое, резкое движение – дерево рассыпалось щепками, и дверь распахнулась.
Итан повернулся, увидел жену с дочерью на руках. Эйми смотрела на него так, будто он потерял разум.
– Добро пожаловать домой, – улыбнулся он ей. – Хочешь, растоплю печь?
*
– Давай сначала, – попросила Эйми.
– С какого места?
– Сам знаешь – с самого начала.
– О’кей, – согласился Итан, расшевелил кочергой поленья в камине, и вверх полетели искры, дерево затрещало. – Итак, первые сверходаренные были выявлены в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году. А это означает, что в последние двадцать семь лет почти все генетики планеты пытались понять, каким образом анормальные появились на свет. Первым и, вероятно, наиболее важным шагом была расшифровка человеческого генома. Если бы за это не взялись сами мозганы, то финансирование и внимание к этому делу были бы в десять раз меньше. Черт побери, я готов поспорить, мы бы смогли расшифровать геном только, ну, скажем, году в две тысячи третьем.
– А так это было сделано в тысяча девятьсот девяносто пятом.
– Да, – кивнул он. – Таким образом, у нас появилась точка отсчета. Все пришли к выводу, что после этого все будет довольно просто: сравнив достаточное количество анормальных и нормальных, мы сможем найти ген анормальности. Конечно, для такой работы требуется большая вычислительная мощность и время, поэтому прошло несколько лет, прежде чем все поняли: это будет не так просто, как казалось.
– Никакого такого гена нет, – догадалась Эйми.
– Точно. И вот все принимаются вести поиски в разных направлениях. Некоторые начинают искать причины, возвращаются в прошлое: может, дело в загрязнении окружающей среды, гормонах роста, озоновых дырах, испытаниях ядерного оружия и все такое. Другие решили, что причина вовсе не в генетике, а в каком-то вирусе, или прионе, в структуре, заразившей определенное количество людей. Но Эйб, я и некоторые другие продолжали считать, что решение нужно искать в ДНК, а не в одном гене. Как и в случае с интеллектом.
– Но интеллект как раз и определяется генетикой.
– Да, конечно, но не одним каким-то геном. Мы все еще точно не знаем, как функционирует интеллект. Судя по исследованиям, проводившимся в Стэнфорде и Токио, в этом участвуют десятки генов, может быть сотни. В совокупности они и определяют уровень интеллекта. Как выяснилось, то же самое справедливо и для сверходаренных. Только здесь все еще тоньше.
Вайолет вскрикнула, и они оба замерли, посмотрели на дочку. Сценка была довольно домашняя: мамочка с папочкой у горящего камина, туго спеленатый ребенок спит. Для рождественской открытки не хватало только эгг-нога[50].
«Если только забыть о том, что в любую минуту в дверь могут постучать федеральные агенты».
– И что же это? – спросила Эйми.
– Удлинение теломеры, определяемое эпигенетическими факторами.
Она внимательно посмотрела на Итана, и он сказал:
– Да-да. Теломеры – это нуклеотиды на концах хромосом, они защищают хромосомы от распада. Это как пластиковые наконечники на шнурках.
Он старался как мог, объяснял ей, что теломеры разнятся по длине, и рассказывал, как в лаборатории они обнаружили, что более длинные теломеры в конце некоторых хромосом определяют срок жизни клетки. Итан был убежден, что различаются не сами гены, а скорее их механизмы взаимодействия. Эпигенетическое решение объясняло, почему поиски ответа были такими длительными. Первопричина касалась не самих сверходаренных, а их предков во втором или третьем поколении. И не только это. Та самая первопричина изменила не последовательность их ДНК, а только способ, каким регулировались эти гены.
– Ты это представь как готовку, – рассказывал Итан. – Последовательность ДНК обеспечивает исходные ингредиенты. Но способ взаимодействия этих ингредиентов, порядок их добавления на сковородку, температура жарки – все это изменяет конечный результат. Только здесь мы имеем дело не с несколькими ингредиентами – человеческая ДНК имеет более двадцати одной тысячи генов, и они взаимодействуют на очень сложный манер. И все же, когда мы начали исследовать эпигенетические изменения в экспрессии генов, а точнее, их связь с теломерами, нам удалось обнаружить закономерность.
– Все так просто.
– Восхитительно, правда? – улыбнулся он, подмигнув Эйми.
– И в чем же была первопричина?
– А?
– Ты сказал, что-то случилось с их предками, отчего они и стали сверходаренными.
– Ах это?.. – Он пожал плечами. – Понятия не имею. Наука обычно наталкивается на «что», а потом тратит десятилетия, чтобы понять «почему». Я думаю, какой-то одной причины не было. Человечество сто пятьдесят лет играло с этой планетой. Мы отравили моря, поломали пищевую цепочку, испытали термоядерное оружие, стали выращивать растения-мутанты и вообще заниматься вещами, которых сами толком и не понимали. И одним из последствий этого стало появление сверходаренных.
