Фу Манчи был без привычной каракулевой шапки и отороченного мехом плаща. На нем было уже знакомое мне просторное платье из желтого шелка, на ногах — китайские сандалии. В его внешности что-то изменилось, я не сразу понял, что именно.
На голове отсутствовала неизменная шапочка. Меня поразила необычайная высота его лба. Ничего подобного мне видеть еще не доводилось. Прежде я мог сравнить внешность Фу Манчи с обликом Сети Первого, но великий фараон в сравнении с китайцем обладал черепом ребенка!
Доктор молча смотрел, как мы входим в камеру. Черты его тонкого лица не выражали никаких эмоций. Что может взволновать человека, взирающего на мир, быть может, не первую сотню лет!..
— Рад видеть вас, мистер Смит, — проговорил негромкий гортанный голос — Стерлинг, и вы здесь? Прошу садиться.
Взгляд изумрудных глаз уперся в префекта, и я, знакомый с действием, которое он оказывает на человека, невольно посочувствовал месье Шамруссу.
Глава полиции попятился к двери.
— Будет лучше, месье Шамрусс, если вы ненадолго покинете нас, — спасая его достоинство, сказал Найланд Смит.
— Алан Стерлинг! — заговорил Фу Манчи, когда за префектом закрылась дверь.
Пронизывающий взгляд остановился на мне, и я съежился, чувствуя, как парализующий страх заползает в душу, точно это я, а вовсе не китаец, сижу на допросе в городской тюрьме. Мое состояние поймет всякий, кто хотя бы однажды беседовал с доктором Фу Манчи.
— Я признаю свое поражение, — продолжал гортанный голос — На мой вкус, вы не самая блестящая партия для дочери Петри (доктор Фу Манчи упорно избегал называть Флоретту по имени), тем не менее вы обладаете определенными качествами, которые достойны уважения. Вы поверили в то, что она принадлежит вам, потому что любит вас. Что ж, берите ее и попробуйте удержать… если сумеете.
Он отвел наконец глаза, и я облегченно вздохнул, как если бы кто-то потушил бивший прямо в лицо луч прожектора.
— Мистер Найланд Смит! — снова заговорил доктор Фу Манчи.
Я повернулся и посмотрел на Смита. Он сидел неподвижно, крепко стиснув челюсти. С одного взгляда я понял, каких трудов ему стоило не отводить глаза от лица Фу Манчи. Вся его железная воля, все силы недюжинной натуры были брошены на то, чтобы выдержать этот поединок.
— Я хочу кое-что пояснить, — продолжал размеренный властный голос. — Пусть между нами не останется недомолвок. Вы не хуже моего понимаете, что европейские законы для меня не более, чем паутина, которую я могу смахнуть одним движением руки. Вы стремитесь доставить меня в Париж, затем в Лондон, надеясь, что суд положит конец моей деятельности.
Послушайте меня: труд того, кто преобразует мировой порядок, длится вечно. Он движется по бесконечной дороге, не зная отдыха и покоя, никогда не успокаиваясь на достигнутом. Он всегда одинок. Его не волнует настоящее, все его помыслы — в будущем. Благодаря вашей неутомимости, которая сравнима с моей собственной, вы победили меня. Но тем самым вы дали мне новый толчок, заставили искать новые пути, чтобы в конце концов переиграть вас. Вы можете упрятать меня за решетку, но вам не удастся уничтожить плоды моих трудов. Невозможно удержать ливень или погасить вулкан. Дело Си Фана будет жить вечно!.. Не пытайтесь задавать мне вопросы, господа, — сказал он под конец. — Я не буду на них отвечать.
Я снова взглянул на Найланда Смита. Он молчал, нахмурив брови. Его лицо походило на застывшую маску — совсем как лицо сидевшего напротив пленника.
— Мэтр Фоли, мой адвокат во Франции, — добавил Фу Манчи, — к несчастью, задержался в Париже. Он должен прибыть с минуты на минуту.
ГЛАВА XLIX
ГЛАВНАЯ СХВАТКА — ВПЕРЕДИ!
Когда мы покинули камеру Фу Манчи, мистер Смит выглядел очень озабоченным.
— Он выражался крайне туманно, — заметил я.
— Туманно? — Серые глаза Найланда Смита сердито уставились на меня.
— Мне так показалось… — смешался я.
Внезапно лицо Смита расплылось в широкой улыбке, той самой улыбке, которая обезоруживала даже его врагов. Он взял меня за локоть.
— Запомните, Стерлинг, доктор Фу Манчи никогда не выражается туманно. Он всегда говорит чистую правду. Порой она бывает горьким лекарством…
— Но ведь мэтр Фоли — один из самых известных юристов Франции!
— Вполне естественно. Вам лучше, чем кому-то другому, должно быть известно, что доктор Фу Манчи выбирает для себя самых лучших специалистов… живых или мертвых… Я предупреждал вас, что арестовать Фу Манчи гораздо проще, чем засадить за решетку.
Мы возвратились в кабинет префекта.
— О! — воскликнул Найланд Смит. — Вы уже здесь!
В кресле из черной кожи напротив префекта восседал тучный, чуть сутулый пожилой мужчина и что-то негромко говорил. Месье Шамрусс, еще не вполне пришедший в себя после посещения камеры Фу Манчи, с почтением внимал именитому гостю. При виде нас тучный господин умолк.
— Мистер Смит, — сказал префект, поднимаясь, — позвольте представить — мэтр Фоли, адвокат доктора Фу Манчи.
Мэтр Фоли приподнялся и церемонно поклонился. Я узнал его сразу — его фотографиями пестрели парижские газеты во время нашумевшего процесса над высокопоставленным военачальником, обвинявшимся в шпионаже. Месье Фоли выступал на суде в роли защитника.
По моим расчетам, ему было около семидесяти. Изрезанное морщинами желтоватое лицо оттеняли белоснежная щеточка усов и такой же пучок волос под нижней губой. Массивную фигуру облегал застегнутый почти на все пуговицы плащ, между лацканами которого выглядывал узел свободно повязанного галстука. Шелковая шапочка на голове придавала его облику нечто старомодное; с ней плохо вязались дымчатые очки в дорогой оправе, которые мэтр водрузил на нос, стараясь получше нас рассмотреть. На ковре у кресла стоял большой портфель, рядом лежала черная широкополая шляпа.
Ситуация создалась щекотливая.
— Я весьма наслышан о вас, месье Фоли, — проговорил Найланд Смит.
— Да-да, ваша репутация лучшего адвоката страны нам прекрасно известна, — подхватил месье Шамрусс.
— Однако ваш выбор клиента на этот раз удивляет меня, — продолжал Смит.
— Сэр Найланд Смит! — пронзительным голосом произнес мэтр Фоли. — Я защищаю интересы доктора Фу Манчи на протяжении сорока лет!
— Вот как, — сухо отреагировал Смит.
— Мы с вами по-разному смотрим на некоторые вещи. Вы сражаетесь в соответствии с вашими убеждениями — и делаете это с честью.
— Благодарю.
— У доктора Фу Манчи — свой путь. Он принадлежит к иной, более древней цивилизации и живет по ее законам. Придет день — поверьте, он непременно придет! — когда вы почувствуете ограниченность традиционного европейского взгляда на мир, как однажды это почувствовал я. Пока что вас пугают методы Фу Манчи; я могу только сожалеть о том, что столь достойный человек, каким являетесь вы, по недоразумению оказался в стане противника и напрасно тратит свои силы, пытаясь предотвратить неизбежное.
