следует запереть дверь. Хочешь, оставим у тебя Диналию?
Я поискала в толпе глазами сестру Герберта, но Ким отрицательно покачала головой.
– Она завтра едет с Гербертом в Даркфелл. Присматривать новый офис.
От последней фразы внутри меня что-то напряглось.
– Не знаешь зачем?
– Знаю, – тоскливо протянула она, – Герберт хочет перенести свою контору в Даркфелл и управлять всеми делами оттуда. Поговори с ним, а? Я не хочу, чтобы они уезжали! И ты не хочешь, Кортни!
– В любом случае все завтра. Я с ним поговорю, но, Ким, Герберт имеет право строить карьеру. И я его понимаю. Он всю жизнь решает проблемы Кордеро. Может, он хочет чего-то большего, чем статус личного помощника богатых наследниц с дурной репутацией? Отдыхай. Наверное, еще пару часов, и они начнут расходиться.
– Предлагаю всем пройти к десерту! – громко объявила Кайла, и гости потянулись к столовой.
В дверях отчего-то возникла пробка. Когда мне удалось протиснуться внутрь, я поняла, что никто не спешит садиться за стол, а всеобщее внимание приковано к салфеткам. Послышались шепотки и переговоры. А потом все взгляды обратились ко мне.
То, что я приняла за салфетки, оказалось рисунками. Возле каждой тарелки с красивым аппетитным пирожным лежал рисунок. Все разные, но каждый без исключения изображал нас с Гербертом. В подвале.
На миг показалось, словно в столовой больше никого нет. Я почти наяву ощутила прикосновение прохладной грубой ткани к разгоряченной коже. Напоминание о единственной ночи, когда я не смогла взять чувства под контроль, ударило сильнее, чем сгнившие цветы, чем выставленные на обозрение сцены.
Рисунки вдруг вспыхнули, и за считаные секунды не осталось ничего, что напоминало бы об этой жестокой шутке. Герберт усмехался, но эта усмешка могла обмануть лишь тех, кто знал его чуть менее хорошо, нежели я. Он был в бешенстве.
– Некоторые… фантазии стоит держать при себе, – ледяным голосом проговорил он в полной тишине. – Но я ценю внимание, проявленное к моей персоне. Если кому-то интересно – слухи всего лишь слухи, я все еще свободен.
– Десерт! – уже менее бодро провозгласила Кайла.
Остаток ужина прошел в напряжении. Неловкие попытки вести непринужденную беседу неизбежно проваливались.
Народ разошелся к четырем утра, и когда дверь за последними гостями закрылась, я почувствовала, что вот-вот упаду. Меня не волновали ни погибшие цветы, ни абсурдные заявления Джейка, ни шуточка анонима, нарисовавшего целый порнографический альбом. Я хотела лечь и полежать в тишине и темноте хотя бы пару часов. Наверх поднималась, сбрасывая прямо по дороге туфли и одежду.
Кайла тоже изрядно вымоталась. Ее широкая обаятельная улыбка сползла сразу же после ухода последнего гостя, и она отправилась спать еще раньше, не сказав ни слова. Все утром… а точнее, днем. Когда выспимся и переварим лавину информации, свалившейся на головы.
Лишь когда я легла и спряталась под теплым тяжелым одеялом, позволила себе подумать о Герберте.
Неужели он и правда уедет? Всю мою сознательную жизнь Герберт Уолдер был рядом. Тенью следовал за отцом, и – я поняла это лишь сейчас – благодаря ему мы чувствовали себя в безопасности. Кайла была права, я понятия не имею, как управлять домом, деньгами, имуществом Кордеро. Сейчас всем занимался Герберт, а меня волновали цветы для приема, душевное спокойствие Ким и слухи, которые распускал Джейк.
Он лгал. Я никогда не была в лечебнице.
Я никогда не страдала ментальными расстройствами и не была у целителя, Джейк лжет!
Но что, если нет?
В колледже мы изучали ментальные воздействия. Сильный маг может совершить с чужим разумом невозможное. Заставить забыть. Вспомнить. Переиначить воспоминания, исковеркать душу. Я смутно помнила беременность Кайлы, так почему папа не мог хранить не только ее тайну, но и мою?
Если Джейк не лгал, то Герберт знал обо мне намного больше, чем говорил. И скучать по нему я просто не имела права!
В окно светила яркая луна. Я ворочалась, никак не могла уснуть. Под окном шумели деревья, их причудливые тени немного пугали, казалось, возле окна кто-то есть, царапает маленькими лапками по раме и стеклу. Находясь между сном и явью, я поняла, что сойду с ума, если не усну.
Пришлось перевернуться на бок и открыть верхний ящик комода, чтобы достать маску. Рука нащупала что-то мягкое и сжала, но вытащила я, к собственному удивлению, не маску. А горсть лепестков роз, свежих, благоухающих. Сон слетел, словно и не было. Я резко поднялась и заглянула в комод. Весь ящик был засыпан лепестками, а среди них валялась небольшая полупустая бутылка. Я с опаской достала находку и с трудом вытащила пробку, желая хотя бы понять, что это такое. От неосторожного движения несколько капель сорвались с края горлышка.
Едва они коснулись лепестков, те моментально сгнили.
«Сломанных кукол отправляют на чердак. Зря ты оттуда вернулась. К.»
До «Хейзенвилль-гард» можно добраться двумя путями. Первый – нанять экипаж. Второй – взять билет на омнибус, выйти в километре и оставшееся расстояние преодолеть пешком. Я выбрала второй способ. И не потому, что боялась, будто кучер разнесет по всему городу, куда я направляюсь. Просто до последнего я сомневалась в том, что вообще решусь туда зайти.
«Какое странное название для ментальной лечебницы», – думала я, поднимаясь по потемневшим каменным ступеням.
«Гард» – гордость, нечто знаменательное. Название наверняка тянулось из прошлого, со времен первых хозяев особняка, в котором теперь располагался целительный дом. Обычно такие здания доставались властям города после смерти единственных наследников, когда перенимать владение было попросту некому. Их облагораживали (в меру сил и средств) и отдавали под нужды властей. Для банков, почтовых салонов, целительных домов.
Джейк нес откровенную чушь, подхваченную злыми языками. Но за ниточку нужно было потянуть, чтобы выяснить, кто стоит за слухами. Так я успокаивала себя, идя по длинным и полупустым коридорам лечебницы.
Сюда свозили пациентов даже из Даркфелла. Внешнюю мрачность лечебницы дополняло внутреннее запустение. Всю дорогу я ужасалась дешевому полу, обшарпанным стенам, окнам с массивными прочными решетками. И страшно боялась, что вдруг кольнет внезапное воспоминание и коридоры покажутся знакомыми, а запахи вернут в прошлое, которого я не помню.
Я с трудом нашла нужный кабинет. И прежде, чем постучать, поправила платье. Рука немного дрожала.
– Войдите, – раздался женский голос.
– Здравствуйте. – Я ступила в узкий и длинный кабинет с простенькой мебелью.
Весь он был завален папками с бумагами, а посреди этого хаоса восседала некогда миловидная, но уже потерявшая очарование женщина лет шестидесяти.
– Меня зовут Кортни Кордеро, я бы хотела
