— «Новый мировой порядок», — машинально перевел Гумилев. Это было уже чересчур. Он сделал шаг в сторону — пирамида исчезла, надпись пропала. Вернулся на прежнее место — масонские символы зловеще проступили на барельефе, словно бы поддразнивая Андрея.
Забыв обо всем, он под недоуменными взглядами водителя, швейцара и охранника начал ходить по лестнице, разглядывая барельеф с разных сторон. Кран давно уехал, солнце ушло за крыши домов, позолотив высокие перистые облака. Спустя десять минут Гумилев выяснил: лучи Полярной звезды складываются в пирамиду, и появляется зловещая надпись про мировой порядок, только если стоять справа от входа на тринадцатой ступеньке. Со всех остальных точек барельеф выглядит совершенно нормально.
«Скажу кому — на смех поднимут, — подумал Андрей. — Скажут, мол, у Гумилева крыша поехала. Масонский заговор нашел. Миллиардер-конспиролог… Надо будет побеседовать с автором этой композиции. На свете бывает всякое, но то, что я увидел на барельефе — не случайность».
… Несмотря на уже довольно поздний час, в клубе Андрей застал всего несколько человек. Бизнесмены, чиновники из правительства, пара известных журналистов, пресс-атташе Норвежского посольства, какие-то незнакомые Гумилеву люди сидели за столиками в Большом зале, негромко переговариваясь. Кто-то катал шары на бильярде, на небольшой сцене женщина в черном платье задумчиво играла на рояле, и звуки музыки плыли по залу, словно дым.
В уютном полумраке курительного кабинета, среди зажженных свечей, кальянов и полок с газетами и журналами Андрей обнаружил Чилингарова. Полярник устроился в глубоком кожаном кресле, листая какой-то таблоид, и, к немалому удивлению Гумилева, в его руке отсутствовала дымящаяся сигарета. Не почувствовав табачного запаха, Андрей пошарил взглядом и не обнаружил пепельницы. Чилингаров, это знали все, был заядлым курильщиком. Видеть его в курительной без сигарет было удивительно.
— Бросаю, — улыбнулся он в ответ на вопрос Гумилева. — В стотысячный раз, наверное. Держусь третий день. Тянет страшно. Вот окопался здесь, чтобы хотя бы запах как-то успокаивал. В экспедиции решил не курить вовсе.
— Говорят, когда курильщик оставляет свою привычку, он становится очень раздражительным и нервным, — заметил Андрей.
— Вы боитесь, что на борту станции я буду отравлять всем жизнь уже не табачным дымом, а своим брюзжанием? — засмеялся Чилингаров.
— Да тут Свиридов завел разговор о психологическом климате во время экспедиции, — улыбнулся в ответ Гумилев. — Мол, когда в замкнутом пространстве находятся много разных людей, все возможно.
— Не волнуйтесь, Андрей Львович, Чилингаров умеет быть сдержанным, — заверил его полярник. Во время разговора он вертел в руках пластину смартфона, причем делал это очень ловко, словно фокусник. Гумилев заметил, что полярник случайно нажал кнопку вызова.
«Случайно — или как бы случайно? Ум за разум заходит… Сказать ему о барельефе и масонских знаках? — задумался Андрей. — Пожалуй, он мне поверит. Или лучше все же не говорить? Нет, скажу…»
Он уже совсем было решился, но тут скрипнула дверь, и в курительную упругой походкой вошел улыбающийся мужчина в дорогом костюме. Андрей знал его по многочисленным фотографиям в прессе и телевизионным программам, но лично знаком не был.
— О, а вот и гость нашего клуба! — обрадовался Чилингаров, поднимаясь из кресла. — Познакомьтесь, господа: предприниматель Андрей Львович Гумилев — президент Республики Калмыкия Кирсан Николаевич Илюмжинов.
Андрей пожал небольшую, но удивительно крепкую руку Илюмжинова.
— Уважаемый Артур Николаевич несколько преувеличивает, — сияя белозубой улыбкой, мягко сказал тот. — Я уже давно отказался от президентского статуса. Теперь я просто возглавляю республику. А президент у нас… — он выдержал паузу, — президент у нас один, господа.
Устроившись в креслах, мужчины завели неторопливую беседу о мировом финансовом кризисе. Эта животрепещущая тема не сходила с первых полос газет и лент новостных сайтов. От предложения российской стороны на последней встрече большой двадцатки разговор как-то сам собой плавно перетек к новым возможностям, открывающимся в связи с кризисом, и совершенно логично коснулся будущей экспедиции.
— Кстати, — сказал Чилингаров. — Кирсан очень заинтересовался этим нашим предприятием. Он готов принять в нем участие и взять на себя часть финансирования. Что скажете, Андрей Львович?
«Ловко, — глядя в хитрые глаза полярника, подумал Гумилев. — А ведь все было подстроено с самого начала. Чилингаров караулил меня здесь, как кот мышь. Когда я появился, он дал знак Илюмжинову. Теперь я практически проставлен перед фактом: этот калмык предлагает деньги с собой в придачу. Наша экспедиция превращается из чисто научной в этакий арктический вип-вояж. Н-да… Но что-то ответить надо…»
— Мне очень приятно, что экспедиция вызывает такой интерес даже у глав регионов, находящихся очень далеко от Полярного круга, — как можно спокойнее произнес Андрей. — Но, к сожалению, специфика предстоящей нам в Арктике работы такова, что не связанным с исследованиями людям попросту не хватит места на борту…
— Ну бросьте, Андрей Львович! — весело загудел Чилингаров. — Берем же мы журналистов и этого… писателя с двойной фамилией.
— Журавлева-Синицына? — усмехнулся Гумилев. — А не вы ли, Артур Николаевич, убедили всех, и меня в том числе, что этот гений клавиатуры создаст по возвращении нетленный шедевр, прославив нашу экспедицию на все времена?
— Насколько я знаю, он едет не один, а с дамой, потому что его тонкой творческой натуре необходима муза, — вступил в разговор улыбающийся Илюмжинов. — Я несоизмеримо более ценный кадр для экспедиции. Я оплачу не только свое участие, но и, скажем… экипировку для всех. Идет?
Андрей поморщился: все ясно, это заговор. Раз уж этот калмык знает такие подробности… «Пирамида и око на фасаде — это не случайность. Меня просто взяли в оборот. Нет уж, мои дорогие заговорщики, хрен вам, а не экспедиция!»
— Смею так же заметить, что у нас нет проблем с финансированием. Все средства уже выделены и освоены в полном соответствии со сметой. Этим занимается финансовый отдел моей корпорации.
У Гумилева был очень серьезный резон провести тестирование станции «Земля-2» — а именно в этом и заключалась главная задача экспедиции — с минимальной оглаской. Дело в том, что теперь, после авиакатастроф, никто не мог дать стопроцентной гарантии, что искусственный интеллект «Земли-2» не подведет своих создателей. Журналисты, писатели, государственные чиновники высшего ранга — все это называлось просто и ясно: «утечка информации». А уж если, не дай бог, случится что-то серьезное или трагическое, репутации Гумилева и его корпорации будет нанесен ощутимый удар.
