— Я тоже пойду, — сказал Хопкинсон. — Давненько я не ступал на борт «акулы».
Здесь, в этом странном мире, Англия и Германия не воевали между собой.
— Всегда рад вам, коллега Хопкинсон, — ответил немец, — хоть я и знаю, что этот предмет явно выше вашего понимания.
Он подмигнул мне и пошел вниз по трапу в задней стене кабинета. Я очутился на стальной платформе, которая тянулась до открытой рубки одного из тех странных судов, которые я видел в лагуне. Оказавшись внутри, я ожидал вдохнуть пары бензина, но им и не пахло.
— Разумеется! — воскликнул доктор Харон. — Да и откуда им тут взяться? Мы же не пользуемся бензином.
— Тогда чем же?
— А-а! — он вздохнул и покачал головой. — Я могу долго распинаться, мистер Кэрригэн. Это, наверное, национальная черта. Но так или иначе, тут не обошлось без гения Свена Эриксена. Энергия вырабатывается в зале Эриксена, который служит нам машинным отделением. Я все вам покажу, поскольку переоборудование подводных кораблей — моя заслуга.
Мы направились по крошечному проходу в комнату, в которой не могло разместиться больше двух человек. К полу были привинчены крутящиеся стулья. Они стояли перед щитом управления со множеством мудреных циферблатов, индикаторов и лампочек.
— Тут, — пустился в объяснения Харон, — полагается носить защитный шлем, иначе вам быстро придет конец. Вот это главный пульт управления. По приказу офицера из ходовой рубки я нажимаю вот этот рычаг, и перед форштевнем моего корабля вода переходит в другое физическое состояние.
— Можно назвать его парообразным, — вставил Хопкинсон.
— Но это означает взрыв, — заметил я.
— Вот именно! — воскликнул Харон. — Но что я делаю с этим взрывом? Я использую его, как используется подобное в дизельном двигателе. С помощью трубы Харона. Это мое собственное изобретение. Я передаю эту энергию с носа на корму, и она превращается в движущую силу. А что происходит на носу?
Я покачал головой.
— Там создается частичный вакуум. В итоге я получаю такую скорость хода, о которой не мог мечтать ни один конструктор подводных лодок.
Вероятно, на лице у меня появилось озадаченное выражение, поскольку Хопкинсон сказал:
— Звучит как тарабарщина, но эти штуковины и впрямь плавают.
— Но какой же энергией вы пользуетесь для продувки балластных цистерн?
— Цистерн? А их нет. Вес рассчитан так, что судно идет ко дну, как топор. Но у нас есть три диска, нейтрализующих земное притяжение. Они управляются отсюда, видите? Можно поднимать нос, корму или весь корабль.
— А где же торпедные аппараты?
Хопкинсон хрипло засмеялся.
— Корабли доктора из «Алисы в Стране чудес», — сказал он. — На них нет торпед.
— Нет торпед? Тогда какой же от них прок на войне?
И снова немец с завистью покачал головой.
— Опять Эриксен. Нет перископа, но я имею полный обзор моря на много миль вокруг благодаря поплавку, передающему изображение на экран в рубке. Возможно, доктор показывал вам усовершенствованный телевизор, который у нас есть?
— Нет, — ответил я. — Но я видел его в Лондоне некоторое время тому назад.
— Тут то же самое. Эти поплавки, или буйки, несколько моделей которых я вам вскоре покажу, управляются из боевой рубки.
— Но каково назначение этих поплавков?
— Они движутся на моторах и управляются по радио. На каждом установлен прожектор Эриксена.
— Опять Эриксен, — пробормотал Хопкинсон.
— Что правда, то правда. Радиус действия такого прожектора ограничен. Когда-нибудь, несомненно, он будет расширен, доктор проводит эксперименты, но в настоящее время он невелик. Когда поплавок в пределах видимости от цели, оператор — артиллеристов у нас на борту нет — направляет волну…
Он помолчал, глубоко вздохнул и развел руками.
— Нет никакой брони, мистер Кэрригэн, способной выдержать волну Эриксена. Отсюда мы можем держать на прицеле весь флот Соединенных Штатов. Сотня «акул» потопит все корабли в Карибском бассейне за неделю.
— А какая у вас скорость? — спросил я.
— Она увеличивается по мере погружения. На глубине двадцати морских саженей она составляет сорок узлов.
— Что?!
— На поверхности она всего пятнадцать. Но мне нет надобности оставаться на поверхности. И движущую силу, и оружие я беру у стихии, сквозь которую продвигаюсь. Нужен только провиант для команды — у нас на борту шесть человек.
ГЛАВА XXXVIII
«ДАЮ ВАМ ЧАС»
— Хотя вы принадлежите к народу более мудрому и у вас богатое воображение, — сказал доктор Фу Манчи, — вы, как я уже заметил, обладаете чисто английским кругозором. Германские орды заполонили Европу. Но другие правительства мира, включая правительство Соединенных Штатов, продолжают вести себя с Германией на равных. Я пользуюсь методами этих германских орд, только более тонко и действенно. Мастера отличает не столько количество, сколько качество. Но поскольку у меня нет дипломатического портфеля, я преступник.
Он выпрямился во весь свой огромный рост, и я уже ждал вспышки гнева, но доктор опять опустился в кресло и с задумчивым видом взял щепотку табака.
— Да, у вас хороший, пусть и не первоклассный ум, — продолжал он. — Вы наблюдательны. У вас кельтский темперамент, который, если направить его в нужное русло, иногда способен сделать человека гением. Вы человек слова. Сейчас, когда мир висит на волоске и у меня в руках та мельчайшая доля грамма, которая определит, куда качнутся чаши весов, я намерен отправить вас к сэру Дэнизу Найланду Смиту в качестве своего посланника, поскольку ни он, ни Вашингтон не вышли со мной на связь.
Значит, Смит свободен! Слава Богу!
— Вы скажете ему, что я предлагаю свои услуги союзным державам, и поведаете о моих возможностях. Вы сделаете все, чтобы доставить сюда Смита с полномочиями от его правительства, или от американского, или от обоих. Пусть ведет со мной переговоры как с человеком, который держит в руках судьбы мира.
Я сказал, что верю вам на слово, но сэр Дэниз не связан обещаниями и может попытаться силой удержать вас. Следовательно, я ограничу время вашего отсутствия семьюдесятью двумя часами. Операция безболезненная, и проведу ее лично я. Даю вам час времени. Вы можете отказаться от поручения. Явитесь ко мне в семь часов.
Я лихорадочно думал, идя вдоль причала, на котором суетились рабочие. Ардату я больше не увижу, потому что не приму условий Фу Манчи. Но Смит свободен, благодарение господу! А значит, бой продолжается!
Кое-кто из рабочих на пирсе бросал на меня взгляды, и вдруг до меня дошло, что я в своем потрепанном тренировочном костюме и с красной от загара кожей ничем не отличаюсь от них.
