И что делать мне, чтобы это узнать? Спросить прямо или ждать следующей подсказки и наблюдать? Но мне же теперь каждый жест, каждое слово будет казаться знакомым и знаковым!
Вот и сейчас, разложив еду и дождавшись, когда я начну есть, Герда тоже приступила к дорожному ужину. Хлеб она не кусала, а отламывала небольшие кусочки, начиная с самого кончика. Хлеб лежал на салфетке, поэтому новым кусочком собирались крошки от предыдущего разлома. Таким образом, кусочек хлеба съедался до последней крошки. Так кушали все в нашей деревне, наше поколение. Эта привычка прошла через всю жизнь и передалась сыновьям и внучке. Но и совпадение исключать нельзя было.
От мысленной беседы с самой собой меня отвлёк стук по крыше. Дождь снова нагнал нас в пути.
— Леди, уже башни проезжаем, до ворот Де Орли меньше часа! — предупредил возница.
С двух сторон от дороги на небольших возвышениях, скорее даже каменистых холмах были видны полуразрушенные башни. А над дорогой нависали обломки когда-то соединявшего их моста. Возможно, во времена Ланса Орливудского это было мощное сооружение, первый бастион на пути врага. Но сейчас остовы башен торчали словно обломанные клыки на обглоданной временем челюсти. Жуткое ощущение от которого передёрнуло и заставило внутренне собраться.
— Если и остальное поместье выглядит также… Как можно было догадаться держать здесь детей? Мне и то страшно! — решила поделиться мыслями я.
— Вот и я пытаюсь определиться, не проще ли всё как-нибудь случайно снести? — глядя в окно ответила Герда.
Глава 49
Последняя фраза вызвала усмешку. Вспомнилось, как вот так «случайно снесли» во время учений жуткий каркас так и недостроенного монумента в честь начала революции.
Как-то так сложилось, что революцию и последовавшую гражданскую войну не приняли ни мой отец, ни мой муж. Генка хоть и родился уже после, но мнение составил чёткое и пронёс его через всю жизнь. Гражданскую войну он считал бедой и преступлением. Да, подарившую десятки командиров-самородков. Но при этом показавшую, как много чудовищ без понятия чести, совести, верности долгу и присяге прячется под погонами с обеих сторон.
— Только мразь, не имеющая Родины, а лишь по ошибке родившаяся на нашей земле, может взять в руки оружие и пойти сражаться против своей же страны! Офицер, не ощущающий себя неотделимой частью своего народа, это не офицер. Это офицерня, мразь при погонах! — никогда не скрывал он своего принципиального отношения.
Поэтому и памятники, восхваляющие гражданскую войну, вызывали у него стойкое неприятие. А тут, на поле между тремя деревнями и нашей частью хотели делать что-то вроде монумента. К счастью, эта идея быстро заглохла, но осталась огромная залитая бетоном площадь, с торчащим посередине бетонным же столбом, из которого торчали каменные головы, кричащих от гнева и злости людей. Снос этой «недокрасоты» никак не могли согласовать. Поле не относилось ни к одному из населённых пунктов. А работы по разбору были весьма дороги.
Генка терпел эту ситуацию года три, а потом были учения новобранцев и «по ошибке штаба учений» стрельбы пришлись на это самое поле. Как потом отписывался Гена, заброшенный фундамент мемориала «Народный гнев» был «снесён случайно». Особенно умиляло в этой случайности, что за неделю до стрельб позиции огневой батареи малой дальности копались экскаваторами двух близлежащих заводов. А метки для стрельбы выверяли Генка, наш Коперник, директор одного из заводов и его лучший инженер геологоразведки.
Кстати, почти сразу после стрельб там образовался карьер по добычи глины глубинных пластов залегания. Той самой, редкой «голубой». А уже через два года, после рекультивации был организован большой пруд, куда любили ходить со всех окрестностей. Так что этот «случайный снос» был хорошо спланирован.
Так что эта фраза подарила мне не только воспоминания о некоторых забавных моментах, но и новые сомнения. Это просто такая фраза или намёк? Ведь я же хоть и получила память Дианы и её знания, но своей памяти о прошлой жизни не лишилась. А если и Гена помнит? Вот только его душа получается оказалась в теле женщины? Представив на минуточку каково приходится мужу в женском теле и вспомнив его любимое пожелание неприятностей звучащее как, чтоб тебе в следующий раз бабой родиться, я еле удержалась, чтобы не рассмеяться.
А вскоре любой намёк на желание посмеяться пропал. Колёса кареты застучали по камню, сама карета несколько раз подпрыгнула на выбоинах, и проехав мимо покосившихся и жутко скрипящих на ветру створок ворот, въехала под широкую арку крепостных стен. На мгновение мне показалось, что меня словно придавило незримой тяжестью. Баюн зашипел, предупреждающе вытащив когти. А Герда повела плечами, чуть наклонила голову и сжала кулаки.
— Держись рядом, — пересела я к Герде и намеренно произнося давным-давно звучавшую перед началом наших драк фразу.
— Справимся, — вдруг подмигнула мне Герда.
В этот момент карета выехала на каменный двор и остановилась. Дождь окончательно разбушевался и превратился в грозу. Из кареты я выходила под всполохи молний. Яркие вспышки света выхватывали вокруг мало обнадëживающие фрагменты.
Непонятно куда ведущий проход вроде того, из которого только что появились мы, только заколоченный досками, уже кое-где успевшими сгнить. И было видно, что помимо досок проход ещё и завален камнями. Странные столбы, словно оставшиеся от разобранных зданий. Закрытый деревянным щитом старый и разбитый фонтан. Основное здание поместья, состоящие из пяти башен, соединённых верхними галереями и переходами внизу. Некоторые входы были заколочены, на одном жалобно скрипели остатки дверей. Само здание неприятно напоминало то ли костяную корону Кощея из сказок Роу, то ли торчащие вверх огромные колья.
На полуосыпавшейся каменной площадке-лестнице перед центральным входом, и кажется единственным сохранившемся, стояли в три ряда девочки разных возрастов. Самых маленьких держали на руках самые старшие. Все были одеты в серые рубашки и чёрные юбки, волосы у всех были покрыты серыми косынками. На ногах были грубые и даже на вид тяжёлые башмаки.
И все, не смотря на позднее время, холод и проливной дождь стояли видимо в ожидании моего появления. Промокли они уже до нитки, многие отчётливо дрожали…
— Хм, ровно тридцать человек, — тихо произнесла за моей спиной Герда.
— Если ты о количестве яиц, то по одному яичку замёрзшим и явно голодным девочкам будет точно мало. Придётся выкручиваться, — так же тихо ответила я.
В это время из входа в здание вышла высокая и худощавая женщина. Она похоже дожидалась моего появления внутри, а не под дождём.
— Леди Диана, мы получили сообщение о вашем скором прибытии четыре часа назад, — растянула она губы в улыбке.
Узкое лицо, напоминающее голову рыбы, из-за этой улыбки стало ещё неприятнее. Нос удлинился, глаза сузились от притворной радости.
— Что это? — кивнула я в сторону девочек. — Ливень вас не смущает?
— Должная встреча леди-директриссы, — тут же ответила мне она. — А ливень… Я ждала вас под крышей у входной печи. А эти… Озарки. Ничего страшного с ними не случится, потерпят. Я фрау Деззи, ваша помощница.
— Это вряд ли, — выгнула я ладонь, чтобы сдержаться и не влепить этой дряни пощёчину. — Моя помощница приехала со мной. А должная встреча… Ливень, холод, да девочки завтра будут через одну с жаром и простудой. И что будут говорить? Что не успев вступить в должность, я довела до повальной болезни сразу весь пансион? С какой целью вы решили мне навредить?
— Я⁈ Простите, леди… — враз растеряла свою уверенность фрау.
— Не прощу. Вы уволены. Убирайтесь отсюда! — мой взгляд уже выхватил дрожащую, но внимательно всматривающуюся в меня рыжеволосую малышку.
— Но ливень же, — заламывала руки разжалованная помощница.
— Ничего с вами не случится. Герда, проследи пожалуйста за тем, чтобы фрау Деззи нас покинула, — обернулась я к Герде.
