«Чокнутый, что ли? — подумал Майер. — Но в то же время вроде не похож».
— А вы тоже странный человек, — промолвил старик, — разговариваете на одном языке, а думаете на другом.
«Вот, черт возьми, — изумился Майер, — я же действительно думаю по-русски».
— А вы бы могли рассказать о себе?
— Я уже сотни, а может, тысячи раз за время нахождения на Земле говорил о себе, но мне не верят, люди скорее всего еще не достигли такого уровня, который позволил бы им понять и пришельцев из Космоса, и их послания, и сигналы Космоса.
— Ну, а как вы оказались на Земле?
— Наш корабль при подлете к вашей планете потерпел катастрофу, из экипажа я один остался в живых.
— Сколько лет прошло с момента катастрофы?
— Восемьдесят девять земных лет.
— Сколько, сколько?
— Восемьдесят девять лет.
— Извините меня… но в это трудно поверить.
— Я понимаю вас. Но если вы хотите в этом убедиться, то я готов показать вам место падения корабля.
— И что бы мы там нашли?
— Останки корабля, — спокойно ответил старик.
— Сколько до этого места километров?
— Около пятидесяти.
— А сколько вам лет?
— По земным меркам — четыреста сорок шесть.
— Вы после катастрофы пошли к людям?
— Нет. Я похоронил погибших, а затем сложил из камней и останков корабля хижину. Шли годы. Я смог адаптироваться на Земле и однажды набрел на группу скотоводов. Они пасли овец. С помощью прибора, предназначенного для установления языкового контакта с представителями иной цивилизации, я смог быстро настроиться на их язык — это был пушту. Я попытался объяснить им, кто я, но видел, что они мне не верят. Время шло, и я понял, что ждать прилета другого корабля бессмысленно и, оставив свою хижину, спустился ниже, поближе к людям. Постепенно познакомился с жителями кишлаков. Они хорошие, доверчивые люди, но никто из них понять меня не мог.
— А где сейчас ваш прибор для установления языкового контакта?
— Двадцать девять лет назад сильное землетрясение разрушило мое жилище. Инструменты и приборы с корабля оказались под развалинами. Но при желании их можно отыскать.
— И что, у вас никаких доказательств не осталось?
— Кроме останков корабля на месте катастрофы, уцелевшей хижины, ну и того, что можно отыскать в разрушенном землетрясением доме, пожалуй, ничего нет. Хотя, простите, есть одно доказательство. Смотрите, у меня, в отличие от жителей Земли, нет зубов. И еще, одну минуту, я только сниму обувь, — и старик начал разуваться. — Посмотрите на мои ноги — я трехпалый. Вы же, земляне, имеете на каждой ноге по пять пальцев… Да и кружок, который я вам подарил, неземного происхождения.
Майер не знал, как воспринимать все, что видит и слышит. Не сон ли это? Перед ним стояло живое существо, умное, много знающее, и доказывало, что оно — не человек, по крайней мере не землянин. Майер взял себя в руки. Старался быть спокойным:
— А как вы узнали, что я мыслю и разговариваю на разных языках?
— Когда меня привели сюда, то я увидел ваши болезни — это не только сосуды. Вам надо подлечить и сердце, и почки, вас мучают сильные головные боли.
— Иногда и правда меня беспокоят головные боли, — согласился Майер. — У вас имя есть?
— Конечно, я же долго живу на Земле. Я взял себе распространенное имя Саид. Оно мною легче других имен воспринималось.
— Сколько лет у вас длится жизнь?
— Девятьсот — тысячу. Я узнал, что вы мыслите и говорите на разных языках без всякого труда, это — моя природная особенность. Если бы у меня был мой прибор по установлению языкового контакта, то я бы смог понять, о чем вы думаете, но сейчас я могу понимать только мысли тех, кто думает на пушту.
— Неужели с вами никогда никто из ученых не встречался?
— Увы, как я уже убедился, этот район настолько глухой, что если и доходила отсюда обо мне какая-либо информация, то наверняка ей не придавали значения, воспринимали как миф. Повторяю, я готов показать и место катастрофы, и места, где можно обнаружить доказательства того, о чем я говорил.
— Уважаемый Саид, вы не против, если я расскажу о вас в других странах?
— Пожалуйста. Как вы себя чувствуете?
— О, прекрасно. Благодаря вашему воздействию боль прошла, и ничего меня не беспокоит.
— Ну что ж, в таком случае я рад и, если не возражаете, я пойду.
Майер провел его до дверей и долго сидел на кровати в глубокой задумчивости. У него в голове все смешалось, мысли спутались. Чему верить в рассказе Саида? «Если он говорит правду, — думал он, — то поразительно, почему о нем никогда не сообщалось? Только ради одного этого стоило мне рисковать и ехать сюда. Пусть пищит Пискин, а может, и еще кто-либо, из-за моего путешествия сюда. Ей-богу, если я смогу вырвать из плена наших ребят и обратить внимание ученых на Саида, то можно и на пенсию уходить, — Майер грустно улыбнулся. — Буду лечить сосуды, сердце, почки и даже голову».
В дверях появился Рахматулло:
— Ну как, господин Майер, помог вам старик?
— Вы знаете, помог. Нога уже не болит. Присаживайтесь, уважаемый Рахматулло, и давайте поговорим.
Рахматулло присел на стул, а Майер спросил:
— Скажите, мой друг, вы отдаете мне русских? Естественно, я хорошо заплачу.
— Господин Майер, мы же с вами друзья. Я сделаю все, чтобы исполнить ваше желание, но в свою очередь хочу задать вам вопрос: вы поможете мне продать лазурит и рубины?
— Считайте, что мы договорились, уважаемый Рахматулло.
— Ну что ж, тогда пойдемте осмотрим эти ценности и вечером отправимся обратно.
— Кто с нами пойдет?
— Я оставляю здесь свежие силы, обратно с нами пойдут те, кого отправляют на отдых и лечение.
— А русские?
— Конечно. И как только мы прибудем в Пешавар, они — ваши.
Шло время. Невольников хорошо кормили, разрешали гулять, проводить время по своему усмотрению. Но ограниченное колючей проволокой и высокими вершинами гор пространство постепенно словно сжималось вокруг них, давило на сознание, вызывая в душах тревогу, тоску по дому и все более растущий протест против заточения в этом далеком, глухом горном уголке.
Конечно, и Левин, и Стрельцов понимали свое бессилие и зависимость от Керима. Оставалось одно: ждать и надеяться на случай. Собственно, они так и решили: собирать максимум информации и дожидаться момента.
Как и обещал Керим, им предоставили неплохие условия для работы, в том числе и аппаратуру, о которой у себя на родине ученые могли только мечтать.
Но слишком масштабную задачу поставили перед ними, и ученые не были уверены, что выполнят ее. Несмотря на это, принялись за работу с интересом. Как бы там ни было, но упускать возможность проводить эксперименты, поиски, работать с огромным количеством материала и литературы было бы глупым. И ученые работали, бывало, даже без перерыва на обед.
