— Проклятие! — взорвался Лайам. Заметив, что прохожие оборачиваются в его сторону, он стиснул зубы и зашагал туда, куда и намеревался идти. Все равно Шутника уже не перехватишь.
Удивительно, как так получается, что с ним постоянно происходят события, вероятность которых ничтожно мала? Хотя, если вдуматься, тут нечему удивляться. Ведьма права. Разве после ночной встречи с главарями карады он стал проявлять хоть какую-то осмотрительность? Нет, и еще раз нет. Ну там, разок другой выжидал, пока Мопса уйдет подальше, а уж только потом поворачивал к караулке, но это не в счет. Лазутчики и шпионы себя так не ведут. А Лайам по отношению к караде являлся в какой-то мере шпионом, хотя преследовал только свои цели и не собирался никого выдавать. Но этого теперь ворам не втолкуешь. Ему, конечно, случалось несколько раз выступать в роли подлинного шпиона, однако задания, которые он выполнял, не отличались особой сложностью. Что сложного в том, чтобы прокрасться во вражеский лагерь или прочесать незнакомую территорию?
Интересно, а не следит ли за ним карада с самого момента знакомства? Очень даже возможно, что это именно так.
«Тогда почему они ничего не предпринимают?»
Ответа на этот вопрос Лайам не нашел, но зато понял, что саузваркскую гильдию он явно недооценивал. Чем за это все придется расплачиваться, неизвестно, а потому лучше о том и не думать. Как следует выбранив себя за глупость, Лайам выбросил гильдию из головы.
Если известие о явлении незримого воинства и не успело еще дойти до порта, то окрестности Храмовой улицы оно основательно пропитало. Окна здешних лавочек были завешаны ставнями, а на перекрестке, с которого начиналась дорога к святилищам, толпились старухи в накинутых наскоро одеяниях — видимо, в тех, в каких они выбежали из дому поутру. Из-под ветхих плащей многих мирянок выглядывали ночные рубашки. Они жадно разглядывали фасады храмов, но не решались переступать одним им ведомую невидимую черту.
Лайам гордо прошествовал мимо, даже не покосившись на пестрое сборище; стук его сапог гулко разносился в пустоте улицы. Двери святилищ были плотно закрыты. Невысоко стоящее солнце не успело еще осветить обиталища таралонских богов, и они сейчас казались подчеркнуто безмолвными и словно забытыми. Только над храмом Сострадания поднималась струйка жирного дыма: тени сожженных жертв смиренно влеклись к небесам. Лайам краем глаза отметил это и ускорил шаги. Шестеро стражников, жавшихся к чаше фонтана, смотрелись жалко: слишком крохотный отряд для ничем не заполненного пространства. Он настороженно озирались по сторонам. Лайам не знал никого из них, но его узнали.
— Эдил там, квестор, — сообщил один из охранников таким скорбным тоном, словно уже не надеялся увидеть своего командира, и указал на храм Беллоны.
Лайам взбежал по ступеням и нетерпеливо забарабанил в дверь. Ему никто не ответил, и потому он счел возможным войти внутрь, не дожидаясь чьих-либо приглашений или услуг.
«Вот теперь это похоже на храм», — удовлетворенно подумал он. Главный зал святилища уже не напоминал воинский лагерь, он был заполнен молящимися людьми; одни стояли на коленях, другие лежали ничком, раскинув руки и прижимая лица к холодным камням. Вокруг царила благоговейная тишина, только со стороны алтаря доносилось яростное перешептывание. Там стояли Кессиас, Клотен и Эластр.
— А я вам говорю, что этому не бывать, — услышал Лайам громкий шепот эдила и стал поспешно пробираться вперед, с удивлением отмечая, что щеки многих молящих мокры от обильных слез.
Клотен что-то прошипел и выпятил подбородок.
— Нет! Я этого не допущу! — возвысил голос эдил. Лицо его побагровело от гнева.
— Это не в вашей власти, — ледяным тоном отозвался Клотен и отступил за алтарь. Впрочем, это не походило на отступление; скорее казалось, что иерарх занимает позицию поудобней. — Это ее воля, — и он ткнул пальцем в сторону потолка.
— Этим городом правит воля герцога, — сказал Кессиас.
— Значит, отправьте ему сообщение, — презрительно произнес Клотен. — А пока вы будете дожидаться ответа, я получу то, что хочу!
Эластр, заметив приближающегося Лайама, вежливо поклонился ему.
— Лучше их сейчас не перебивать, квестор, — прошептал он.
— О чем они спорят?
Быстро оглянувшись через плечо, хранитель оружия пояснил:
— Иерарх Клотен послал вызов богу Раздора.
— Он послал вызов богу?!
— Его храму, — уточнил Эластр. — Схватка завтра. Каждый храм должен выставить своего бойца. Иерарх Гвидерий принял вызов. Все это не очень приятно, но такова воля Беллоны, — добавил он, но тон хранителя ясно показывал, что лично ему в это верится слабовато.
— А что тут стряслось под утро?
Лайам решил, что с Эластром стоит поговорить, — он выглядел куда рассудительнее Клотена и, казалось, был более расположен к сотрудничеству.
Хранитель оружия пораженно уставился на Лайама.
— Что вы имеете в виду?
— Что здесь произошло, когда прибыло войско?
На мгновение Эластр умолк, призадумавшись, потом с сожалением покачал головой:
— Я не могу об этом рассказывать, квестор. Это внутреннее дело храма, и герцога оно не касается.
— Замешан ли в нем ваш молодой служитель Сцевола? — не желал отступать Лайам.
И снова жрец был поражен. Однако он быстро взял себя в руки.
— Вовсе нет, квестор.
— Значит, вы не станете возражать, если я с ним поговорю?
— Со Сцеволой? — обеспокоенно переспросил Эластр. — Боюсь, это невозможно. Он… он пребывает в уединении. Он должен в завтрашнем поединке представлять нашу богиню.
Тон Эластра позволял заподозрить, что уединение Сцеволы включает в себя парочку стражей под дверью кельи.
— Эластр! — свистящим шепотом окликнул жреца Клотен. — Кто это там с вами?
— Квестор Лайам Ренфорд, — быстро отозвался хранитель.
— Направленный герцогом в помощь эдилу, — вежливо добавил Лайам и поклонился Клотену. — Я уполномочен помочь ему отыскать людей, напавших на вас, иерарх.
Клотен фыркнул. Почтительность Лайама сбила его с толку.
— Это уже не нужно. Все выяснится завтра, на поле чести.
— Конечно, — вкрадчиво произнес Лайам, подходя к алтарю. — Но, возможно, вы все-таки сможете уделить мне несколько минут, иерарх.
Клотен заколебался.
— Я вас надолго не задержу, — поспешил заверить Лайам. — И буду очень признателен вам за помощь. Вот, скажем, можете ли вы описать человека, которого увидели здесь? — Лайам положил руку на крышку сундука и выжидательно улыбнулся.
