– А полковник?
– Полковник превратился в комок нервов. Впрочем, может, и раньше он был таким. Я этого не знаю. Пожалуй. Я думаю даже, что он мог убить. Под горячую руку.
– Лотар передал в полицию текст сообщения, полученного мной. Полиция заинтересовалась новым направлением расследования и, разумеется, главным подозреваемым назначила полковника, но ей быстро удалось установить его алиби. Оказывается, 17 мая в предположительное время убийства ему на домашний телефон звонил учитель математики из интерната и жаловался на успеваемость и поведение Терри. Они проговорили не менее двадцати минут. Телефонная компания подтвердила факт разговора. Ни единого шанса… Вот так.
– Но кто-то ведь убил этого Шмида! Может, это не связано с судом?
– Может. Но знаешь, что сказал мне Гарри?
– Гарри?
– Это мой школьный товарищ. Он таки, в отличие от некоторых, окончил Стэнфорд и занимается физикой. Пару недель назад он приезжал на свадьбу сестры, и я ему все рассказал. Как тебе.
– Но, судя по всему, он тебе не очень помог. Тоже.
– В общем, да. Но он обратил внимание на некоторую странность в поведении присяжных. Они не могли объяснить, почему голосовали за невиновность Краузе. А те, кто проголосовал против, испытывали большие сомнения…
– Полковник считает дело совершенно ясным.
– Его точка зрения понятна. Но даже адвокат Краузе оценивал шансы как «фифти-фифти». А уж он в этом понимает.
– И что?
– Гарри считает, что это могла быть склейка.
– Ты хочешь сказать, что у присяжных поехала крыша и склеились мозги?
Бруно усмехнулся. Ему пришлось вкратце изложить основы эвереттики. Неожиданно, это произвело сильное впечатление на Эстер.
– Потусторонние силы?
– Это звучит двусмысленно. Лучше скажем, влияние другого мира на наш, возникшее из-за селективной декогеренции, есть такое понятие, Гарри считает, что в принципе это влияние можно осуществить по желанию, рукотворно, так сказать. Но далеко не каждому это под силу.
– А что для этого требуется?
– Прежде всего, мощное воображение. Творческое воображение. Красочное, способное увлечь и не отпустить.
– Послушай, Бруно, а что если… – Глаза девушки увеличились. Она взяла в ладошки зардевшиеся щеки.
– Что ты задумала, Эстер?
– Ты знаешь, я отдам все, чтобы помочь Слоу… – прошептала она.
– Но как ты собираешься это сделать?
– Я собираюсь стать актрисой. Занимаюсь в театральной студии, и у меня хорошо получается… Что-что, а с воображением у меня все благополучно. И фантазии хоть отбавляй. Я бы могла попробовать…
– Стой! Если бы это было так просто…
– Почему же просто? – обиделась Эстер. – Ты же сам сказал, что не каждый сможет. А мне кажется, что я смогу!
– Нет! Ты не должна! Это очень серьезно. И опасно. Подумай об ответственности, ты можешь навредить!
– Кому?
– Хотя бы Терри и Оливии.
– Им-то как раз хуже не будет. Просто некуда хуже.
– Мне не следовало тебе это рассказывать.
– Дело сделано.
– Подумай еще раз. Я все-таки надеюсь тебя образумить.
– Подумать обещаю. Да и почитать кое-что придется.
* * *
Разговор всполошил Бруно, хотя он не слишком верил, что действительно существует такое серьезное явление, как эта селективная декогеренция. С одной стороны он понимал, что если такое возможно, то может происходить по нескольку раз на день. Мы этого не замечаем или замечаем, но находим банальные причины. Так что в самом этом явлении ничего страшного нет, но даже этот вывод не смог успокоить его. Тогда он решил позвонить Гарри. Гарри снял трубку сразу, словно ждал звонка.
– Я сделал глупость, – начал Бруно.
– В первый раз?
– Важно, чтоб не в последний.
– Валяй, рассказывай!
– Ты рассказывал про селективную декогеренцию, помнишь?
– Только не говори, что ты этим занялся!
– Хуже… Я рассказал Эстер. Это служанка у Слоу. Полковник… ты помнишь.
– И…
– И она загорелась… Хочет помочь им.
– Успокойся, она не сможет. Для этого надо…
– Помню, но она начинающая актриса и уверена, что у нее все получится.
– Ничего у нее не получится!
– А если…
– Вот это меня и беспокоит. Последствия могут быть непредсказуемы и трагичны. Стоит чего-то не продумать – все пойдет наперекосяк. Хотя узнаем ли мы об этом? Ты должен ее остановить!
– Я пытался, но она и слышать не хочет. Говорит, если есть хоть один шанс, она должна попробовать.
– Дави на ответственность, она потом себе не простит.
– Пытался, без пользы.
– Почему ты ей вообще рассказал?
– Не надо было этого делать.
– Зная тебя, дружище, могу предположить, что ты в нее втюрился.
– Что-то в этом есть.
– А она?
– Что она?
– Не придуривайся. Она тоже дышит неравнодушно?
– Я не уверен.
– Это твой единственный шанс. Скажи, что в результате декогеренции она может потерять тебя.
– Это… правда?
– Старый дурень! Пан или пропал! Пропал! Можешь не сомневаться – так и будет.
– Но… что-нибудь можно предпринять? Я не хочу ее терять…
– Трепаться меньше надо было!
– Слушай, Гарри…
– Ладно. Есть у меня одна идея, но учти, она не проверена на практике и вообще. Так что, строго между нами.
Бруно поклялся. Гарри изложил суть своей идеи, велел действовать незамедлительно и положил трубку.
Я думаю, проницательный читатель уже догадался о том, что расследование только теперь и начинается. До этого момента просто описывались события и то, как о них стало известно нам с Николь.
Когда мы дочитали рукопись, я сразу решила выяснить главный вопрос:
– Но как эта папка попала к тебе? – спросила я без обиняков.
– То есть? – Удивление Николь было неподдельным, или моей подруге лучше бросить программирование и стать профессиональной актрисой.
– Давай не будем продолжать эти игры, – несколько раздраженно предложила я.
– Давай, – согласилась Николь, – но кто кого разыгрывает?
– Ты хочешь сказать, что эту рукопись принесла сюда не ты?
– Конечно, не я. Я думала, что это игра в детектив по вашему с Ари сценарию.
И тут я почувствовала, что Николь говорит правду, продолжение розыгрыша, если бы он действительно был, в этот момент уже не имело смысла.
– Вот оно что? Мы читали это творение и подозревали друг друга в его авторстве? Забавно.
– Но тогда получается, что мы не знаем, как рукопись сюда попала, если это не проделка твоего секретаря.
