Когда Стэлпсон открыл дверь в ее темницу, от неожиданности он опешил — в полумраке мрачного подземелья сидела огненная девушка, лицо ее мерцало фосфорическим зеленоватым сиянием, а от волос исходили яркие оранжевые лучи. Огненная голова напоминала нечто фантастичное, скорее — лицо Луны в солнечной короне.
Опешив от вида пленницы в первое мгновенье, американец быстро пришел в себя и саркастически проговорил:
— Я вижу, ты здесь не скучаешь, развлекаешься.
— Да. Приходится, чтоб не умереть от скуки.
Огнеса бросила на Стэлпсона странный пристальный взгляд, и его нос неожиданно загорелся таким же ярким оранжевым пламенем, как и ее волосы. Конечно, иметь перед своими глазами светящуюся лампочку не очень приятно и удобно. Во мраке она ослепляла, и дальше своего носа в буквальном смысле ничего не было видно. А на свету нос приковывал взгляды других, и пройти незаметным по улице не представляло возможности.
— Немедленно убери! Ты что — издеваешься? — заорал Стэлпсон вне себя от негодования.
— И не подумаю.
— Я прикажу тебя высечь.
— Это вам дорого обойдется.
— Хоть ты и женщина, но когда дело касается собственной жизни и благополучия, я забываю, кто есть кто. Или ты убираешь огонь, или получаешь двадцать ударов, — угрожающе повторил он.
— Что вы, от такого количества я умру, и вы никогда не узнаете то, зачем явились сюда.
Неожиданной выходкой девушка отвлекла его от главного. Спохватившись, что он пришёл не за тем, чтобы спорить, Стэлпсон умерил свой пыл и заговорил более спокойно:
— Ладно, хватит шутки шутить. Давай поговорим серьёзно. Чем бы вы ни владели, но пока ты — в моих руках. Буду говорить откровенно: часть знаний — у меня и назад их уже не вернуть. Оставшаяся часть, я думаю, вам не поможет и не обогатит. Я даже считаю, что у вас осталась ненужная часть знаний. Защитное поле требуется тому, кому есть что хранить, а у вас нет ни богатств, ни знаний, которые нуждались бы в дальнейшей охране. То, чем вы владеете, бесполезный хлам в кладовых памяти. Мне же есть что оберегать. Поэтому предлагаю мирную сделку — вы мне то, что у вас осталось, я вам — хорошую плату.
— Бесполезный разговор, — уверенно заявила Огнеса. — Мы не отдадим того, что имеем, и вернем то, что принадлежит нам.
— Какая самоуверенность. Не быть по-вашему никогда! Я от намеченной цели не отклоняюсь. Рано или поздно, все будет так, как пожелаю я. Я! — Стэлпсон ударил себя кулаком в грудь. — Не хотите добровольно, сотру вас в порошок. Мне это ничего не стоит. Скажи только, кто из вас освоил часть знаний, тому я подарю жизнь. Если ты уважаешь своих соотечественников, должна сказать. Разве тебе не хочется, чтобы хоть один из вас остался жив?
— Я не знаю, кто овладел знаниями. Их осваивали без меня.
Стэлпсон поморщился и недовольно протянул:
— Э-э, не строй из себя глупышку. Я в это не поверю. Скажи честно, что не хочешь отвечать.
— Да, не желаю.
Он окинул её с ног до головы оценивающим взглядом: хотя в ореоле огненного сияния она выглядела довольно фантастично, американец усмехнулся язвительно.
— В тебе, видать, полно ещё калорий. Придётся продлить твою голодовку. Только теперь останешься и без воды. Я прикажу не подавать по крану воду. Советую подумать.
Стэлпсон вышел, и за дверью заскрежетал запираемый замок. Правда, минут через десять ему пришлось вернуться и потребовать убрать с его носа свечение, о котором он в момент разговора забыл, и только удивленные взгляды прислуги, прикованные к его лицу, напомнили ему о случившемся. Но пленница наотрез отказалась восстановить первоначальный цвет носа, заявив:
— Походите немного, посмотрите, как будут воспринимать вас люди, если этот дефект останется на всю жизнь. Я избавлю от него только в том случае, если выпустите меня из подвала.
— Ты у меня за всё поплатишься, — разъяренно проскрежетал на этот раз не замком, а зубами Стэлпсон и выскочил вон, уже не обращая внимания на недоумевающие взгляды окружающих.
Огнеса и сама не знала, для чего ей понадобилась подобная выходка, скорей всего хотелось хоть как-то досадить самоуверенному дельцу; надежды на то, что он выпустит её, испугавшись своего вида, было мало.
Вернувшись к себе, Стэлпсон достал аппарат и, пройдя по всем близлежащим помещениям, проверил, что делалось в его отсутствие. Увиденное не порадовало. В одной из комнат он опять обнаружил небольшого толстого человека в тёмных очках; тот сидел, развалясь в кресле, и один из полицейских, тех, что сторожили сейф, доложил ему о чем-то; потом явился второй и принес аппарат «САЖ». Толстяк повертел его, открыл чехол, заглянул в окуляры, попробовал привести в действие, но у него ничего не получалось.
Стэлпсон выругался.
— Безмозглые негодяи, добрались уже и до аппарата. Придётся его везде носить с собой, без него я сейчас, как без рук. Пока они не поняли, что он собой представляет, для них это безделица, а поймут — ящик будет стоить сотни миллионов.
Придя к такому выводу, он подвесил аппарат на ремень, перекинул через плечо и стал носить постоянно с собой. Но предосторожность не помогла: проснувшись на второй день среди ночи, как ему показалось от чьего-то прикосновения, он сразу же схватился за шею, через которую был переброшен ремень от аппарата. Полоска кожи оставалась на месте, но смутное чувство тревоги заставило его протянуть руку вбок и пошарить рядом с собой, где должен был лежать аппарат — постель была пуста. Стэлпсон вскочил, лихорадочно перерыл всю кровать, но ничего не нашёл. Исследовав оставшийся ремешок, он обнаружил, что концы обрезаны ровно каким-то очень острым предметом.
Придя в ярость, Стэлпсон заорал на охранников, стоявших посреди комнаты у сейфа:
— Идиоты, почему не стреляли? Меня обворовали у вас на глазах. Я что, зря деньги плачу?
— Сэр, вы зря кричите. Во-первых, мы — никого не видели; во-вторых, мы приставлены охранять сейф, а не вашу постель, — спокойно возразил один из охранников.
— Идиоты! Не стройте из себя дураков. Я сдеру деньги, которые на вас потратил. Вы у меня запоёте по-другому. Если еще и в сейфе пропадёт что-нибудь, я сотру вас в порошок.
— Как будет угодно, — спокойно ответил тот же охранник. Стэлпсон подскочил к сейфу, проверил содержимое — шкатулка лежала на месте, но тревога не покидала его. В нерешительности он уселся на кровать, задумался. Никогда не чувствовал он себя так неуверенно. Охранники врали ему прямо в глаза, неужели они действительно не видели, как у него стащили аппарат? Нет, видели. Этого невозможно было не заметить, но они заодно с теми, которые обворовала его. В этом, собственно говоря, не приходится сомневаться.
