Чёрт, а что, если авария произойдёт на другой стороне? Он раздосадованно ругнулся про себя и, резко газанув, отъехал от обочины.
Сергей Семёнович прихлёбывал чай и изучал разложенные на кухонном столе останки синей коробки. Нет, всё-таки молодёжь нынче пошла совсем не та. Везде бардак за собой оставляют, мусор не убирают. Он кинул взгляд в раковину и ехидно хмыкнул — посуду за собой не моют. Что из такого охламона может вырасти? Старик взял в руки небольшую пустую коробочку с надписью «Навигатор». Непонятная посылка.
«Тоже мне, таксист, Москвы не знает, — размышлял пенсионер. — А вот отбери у него игрушку, и что? Куда такой таксист тебя завезёт? Эх, в наше-то время водилы каждый закуток знали, где срезать, где обогнать».
Он оперся рукой о стол, встал и долил себе ещё кипятка в чай.
Артём услышал слева пронзительный гудок клаксона. Вздрогнул и обернулся. Выезжавший сзади на перекрёсток белый джип «Вольво», никак не ожидавший от припаркованного такси такого резкого манёвра, вильнул влево, взревев мотором.
Белый «вольво»! Артём похолодел.
Водитель джипа ускорялся, повернувшись к жёлтому такси, что-то кричал, размахивая кулаком. Артём бросил быстрый взгляд вперёд, и у него внутри всё оборвалось.
Вагон трамвая стоял с открытыми дверьми. На землю спрыгнул маленький мальчик в школьной форме, с рюкзаком за спиной, лет двенадцати, не больше. Уткнувшись в экран мобильника, он сделал первый шаг на проезжую часть.
Сергей Семёнович допил чай и включил воду в раковине на кухне. Сполоснул свою кружку, поставил на сушку в шкафчик над раковиной. А посуды-то у парнишки немного. Почитай, вся в раковине лежит. Видать, Лида увезла, когда дочка уехала.
Интересно, а что будет, если ему тарелок принести тайком? Пойдёт к психиатру проверяться? И старик зашёлся сухим, каркающим смехом.
Артём видел всё, как в замедленной съёмке. Вот мимо проплывает, набирая скорость, махина внедорожника. Вот его водитель крупным планом, Симонюк Евгений Александрович, кричит на него, беззвучно открывая рот. И не смотрит на дорогу перед собой. А вот школьник, Белоцкий Филипп Сергеевич, с дурацким телефоном в руках. Что он делает? Играет? Или пишет маме: «Я почти дома, можно мне во дворе ещё погулять?» В ушах торчат капельки наушников. Скорее всего, слушает что-то модное и танцевальное. Он не слышит сигнала возмущённого водителя большой белой машины и делает второй шаг по проезжей части. Потом картинка начинает ускоряться. Артём понимает, что у него ещё есть время. Несколько долгих секунд, чтобы успеть что-то сделать.
Мозг принимает решение и начинает отдавать команды телу.
Волна непонятной дрожи прошла по всему телу Сергея Семёновича.
Ноги внезапно стали ватными и подогнулись, старик ухватился за кухонную столешницу. Устоял. Но в груди словно сжимался огромный кулак. Такие простые вещи, как вдох и выдох, стали почти невозможны. Он с детским недоумением посмотрел себе на грудь.
Ну нет, проклятое сердце не может так с ним поступить.
Именно сейчас! Его найдут на полу в чужой квартире! Это немыслимо! Последняя шутка в его жизни. Ну уж нет, он будет бороться. Все ещё держась одной рукой, другой Сергей Семёнович начинает неистово колотить себя по груди.
Артём до упора нажимает на педаль газа, выкручивает руль влево.
Его «канарейка» бьёт по касательной в заднее крыло белого «вольво». Джип разворачивает на сто восемьдесят градусов, уносит на бордюр, ограждающий тротуар. Визжа тормозами, он бьётся об него колёсами. Машину немного приподнимает на одну сторону, она зависает в воздухе, но через секунду с грохотом падает обратно на все четыре колеса.
Посреди дороги стоит, от удивления открыв рот, маленький школьник. Мальчик наблюдает за этим стальным танго и ощущает лёгкий холодок, словно сквозняк. Он касается его щёк, спускается на руки, ощетинившиеся мурашками, и исчезает так же мимолётно, как и появился, оставив после себя небольшой вздох разочарования.
Рука, которой старик удерживал себя, подогнулась, и он начал оседать на пол.
«Хоть бы на стол не завалился, — успел подумать он, — хоть бы так».
В груди Сергея Семёновича взорвалась пустота.
Артём ударился о стойку двери, ударился несильно, но голова почему-то просто разламывалась на части. Вдобавок перед глазами всё плыло, изгибаясь цветастыми узорами. Он нащупал ручку двери, кое-как выбрался из машины. В раскалывающейся голове цветными искрами плясали лихорадочные мысли.
Он успел?
Мальчик жив?
Как раненый бык, замотал головой, пытаясь сфокусироваться на картинке перед собой.
Бордовая полоса, протянувшаяся по проезжей части, внезапно трансформировалась в высокий силуэт, затем распалась на части и вновь собралась чуть дальше. Теперь это была целая картинка. Мутная, размытая, но картинка.
Бородатый мужчина стоит возле стола, заваленного чертежами, рядом с ним исписанная разноцветными маркерами белая доска. Он о чём-то напряжённо думает, переводя взгляд с доски на чертежи. Раздражённо хватает тряпку и начинает стирать с доски. Буквы растягиваются в цветные жирные полосы. Вот он вздрагивает, резко оборачивается и удивлённо смотрит в ответ.
Артём обхватил голову руками, сдавил ладонями глаза. Обруч ярко-фиолетовой боли выжигал виски и затылок.
А потом всё резко прекратилось. Боль исчезла так же внезапно, как и появилась. Он наконец-то смог нормально рассмотреть стоящего в нескольких метрах мальчика и облегчённо вздохнул.
Получилось.
Школьник испуганно жался к вагону трамвая, не решаясь перейти дорогу.
Водитель белого «вольво» шёл к нему, яростно жестикулируя и что-то выкрикивая по дороге. Артём не стал даже прислушиваться к возмущённому потоку сознания, а только махнул в сторону мальчика. После, закрыв глаза, привалился без сил к автомобилю.
Хозяин внедорожника, не переставая ругаться на «слепошарого грёбаного таксиста», бросил взгляд туда, куда махнул Артём, и побледнел. Пассажира трамвая он увидел только сейчас. Обернулся, посмотрел на поворот, из которого выехал, снова на мальчика, словно прикидывая траекторию своего движения. И побледнел ещё больше.
— Твою мать, — выдохнул он, — это же я мог… Ох, твою мать…
Уже молча дошёл до Артёма. Достал из кармана джинсов сигареты. Получилось неудачно. Пачка оказалась крышкой вниз и открылась, зацепившись за край кармана. Сигареты маленькими белыми брёвнышками посыпались на тёплую мостовую. Чертыхнувшись, он попытался их ловить, но в итоге уронил на асфальт всю пачку.
Постоял секунду, сжав кулаки, и пнул её со всей силы ногой. Пытаясь взять себя в руки, он повернулся к Артёму.
— Ты из-за пацана меня протаранил?
Тот кивнул, не открывая глаз.
— Извини, мужик. Единственное, что успел придумать.
— Но виноват был бы ты, если что. Твой манёвр был первый! — водитель снова начинал заводиться.
— Возможно, — снова кивнул Артём и посмотрел на собеседника, — но снёс бы его ты.
— Но снёс бы его я, — эхом повторил за ним хозяин внедорожника. — А ведь я в упор не видел, и трамвай этот… откуда взялся? Ты ещё! — он сорвался на фальцет. — Куда так газуешь от обочины! Где права получал?
Взбешённый мужчина обернулся к школьнику:
— Ну а ты чё встал! Иди давай уже, куда шёл! По сторонам не учили родители смотреть? Что за день сегодня? У всех «ген мудака» проснулся?
Симонюк Евгений Александрович отчаянно не хотел признаваться перед окружающими, что мудаком-то, по сути, тут был он один. Всю дорогу из фитнес-клуба сидел не отрываясь в телефоне, где переписывался с новенькой тренершей по йоге. И на дорогу почти не смотрел, невероятно вдохновлённый её раскрепощённым общением с потрясающими фотографиями в нижнем белье, которые она ему пересылала. И прекрасно понимал, как ему повезло, что этот чёртов таксист оказался на том перекрёстке. Не было бы его, размотал бы он, Симонюк Евгений Александрович, этого малолетнего засранца по всей дороге. И привет, пять лет. За непредумышленное убийство.
