Похож на бульдога. — Это что, розыгрыш? В группу пустили какого-то клоуна? Кто следующий? Канатоходец и факир?
— Да, может сразу обратимся к Мессингу? — спросил другой. Стройный и тонкий, как лезвие ножа. Глаза большие и холодные. Пронзающие насквозь, как тот же нож масло. — Пусть поглядит в хрустальный шар и скажет нам, кто убийца.
Хм, а почему бы и нет. Давно мечтал познакомиться с Вольфом Григорьевичем.
— Тихо, товарищи, — Щербаков снова постучал ручкой по столу. — Чтобы найти преступника, так называемого Пикового туза, мы готовы обратиться к кому угодно. Но с Климовым у нас вполне успешный опыт сотрудничества. Чего не скажешь о том же Мессинге. Могу заверить, товарищи, помимо Пикового короля, Климов помог найти многих других преступников.
Он поглядел на сотрудников. Белокрылова тут же ядовито заметила:
— Только пусть Ян Юрьевич сразу скажет, когда он воспользуется материалами следствия. Чтобы добиться своих целей. О которых нам ничего неизвестно. Пока что.
Вот почему она такая кобра. Злится, что я сам расправился с Пиковым королем. Я любезно улыбнулся бывшей коллеге. Если можно так сказать.
— Анечка, я же о тебе беспокоился.
Глаза Белокрыловой полыхнули огнем:
— Да что ты говоришь? Обо мне? А не о своей ли заднице ты хлопотал в первую очередь?
Остальные с интересом слушали нас. Но Щербаков прервал:
— Так, все свои вопросы вы можете выяснить потом. После совещания. А сейчас, Климов, познакомьтесь с коллегами.
Он представил других участников группы. Бульдог оказался Каверзиным. Из прокуратуры РСФСР. Зам руководителя отдела по расследованию особо важных дел.
Тонкий и стройный — Сабанин Игорь, первый зам начальника Московского УВД. Он продолжал сверлить меня неприязненным взглядом.
Третий — майор милиции Тимаков из Московского управления уголовного розыска. Этот смотрел вдумчиво и внимательно. В сером костюме и темно-синим галстуком, в очках с черной оправой. Голова большая и яйцеобразная. Похож на кабинетного ученого. Но я чувствовал, что внешность обманчива.
Четвертый — капитан госбезопасности Дашков, из следственного отдела. Тоже в костюме, темно-коричневом. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой. И с пристальным взглядом.
Они все, как на подбор: и Щербаков, и Рокотов, и Дашков. Сразу видно, что выходцы из одной структуры.
Доложили новости. Пока что ничего. Предупреждение пришло в конверте. Вместе с обычной корреспонденцией. Секретарша сначала думала, что это шутка.
Проверили почтамт. Выяснили отделение, откуда выслали. Письмо поступило через обычный почтовый ящик. Адресат неизвестен.
Обратный адрес указан неверно. С ошибкой номера дома. Короче, пустой номер.
— Отпечатков пальцев не имеется, доложил Тимаков, разглядывая бумаги. — Только сотрудников почты. Отправитель действовал в перчатках. Адрес написан печатными буквами. Почерк выяснить затруднительно. По номеру партии мы пытаемся определить, в каком магазине его продали. Пока что без результатов.
Я посмотрел фотографии. Обычный конверт. Все, как полагается. Марки, поля «Куда», «Кому» и индекс написаны шариковой ручкой. И вправду печатными буквами.
— Короче говоря, дерьмо на палочке, — резюмировал Щербаков. — А что карта? По ней тоже ничего нет?
Тимаков достал другую бумагу.
— С картой интереснее. Из колоды обычных атласных карт рисунка Шарлеманя. Изготовлены на Ленинградском комбинате цветной печати. В этом году. Совсем новая колода. Неиспользованная. Тоже вроде бы никаких отпечатков. Или следов. Но…
Он поднял указательный палец.
— На «рубашке» еле заметное имеется пятно необычного цвета. Возможно, кровь. Мы выясняем, что именно.
Щербаков нетерпеливо вертел ручку.
— Очень долго, товарищи. Очень долго все делается. Надо быстрее. Ничего предъявить не можем. Надо ускорить по всем направлениям. Еще какие результаты?
Ничего нового. Все молчали. Тогда я спросил:
— А выяснили, почему предупреждение отправили именно этому человеку? Чем он отличился?
Щербаков пожал плечами.
— Мы опросили молодого человека. Он ничем не отличается от других. Учится в институте. Живет в Москве. С родителями. Посещает спортивные кружки. Образцовый сын.
Я заметил скептическую ухмылку на лице Сабанина. Да и Дашков, хоть и сидел с каменным лицом, но уголки рта поднялись вверх. А брови чуть опустились. Признак превосходства.
Ага, значит, что-то не так. Этот парень не просто получил черную метку. Скорее всего, тот еще обалдуй.
— Это отлично, — согласился я. — Тогда я хочу поговорить с ним. С этим примером для подражания. Вместе с Анной Николаевной. Если не возражаете.
Белокрылова покачала головой.
— У меня и так много дел. Зачем мне таскаться с этим клоуном?
Щербаков раздумывал пару секунд.
— А почему бы и нет? Вот только без вас никак, Анна Николаевна. Вы его проконтролируйте. Чтобы опять чего не натворил.
Белокрылова состроила гримаску. Как будто ее заставили проглотить личинку майского жука.
После окончания совещания я подошел к девушке.
— Я так понимаю, обнимать тебя не имеет смысла, — сказал я. Остальные участники группы шли по коридору. Анна чуть замедлила ход. Несмотря на гнев, она хотела поговорить со мной. Подсознательно. — Хотя, ты все равно рада меня видеть.
Белокрылова сердито поправила прядь волос. В полумраке коридора она выглядела таинственно. Каблучки стучали по мрамору.
Чтобы успокоить девушку, я скопировал ее движения. Ритм ходьбы, дыхание, скорость. Даже постарался идти в шаг. Хотя мешала сумка с вещами.
Бедрами не вилял, конечно. Во-первых, я не женщина. Во-вторых, достаточно просто внешнего сходства.
— Никаких объятий. Мы с тобой просто коллеги. Даже не коллеги, а участники следственной группы. И после окончания этого расследования мы, надеюсь, больше не увидимся.
Мы спустились по лестнице.
— Брось, Аня, — я опирался на перила во время спуска. Потом поднял руку, чтобы почесать нос. С радостью заметил, что Белокрылова тоже подняла руку, поправила непослушную прядь. На виске. — Я не писал и не звонил, чтобы не навлекать на тебя бед. Ведь тебя допрашивали насчет моего пребывания. И ты могла сказать, что не знаешь. С чистой душой.
— Какой ты у нас альтруист, — зло пробормотала Аня.
Мы вышли на улицу.
— А ребята тоже здесь? Или остались в Ленинграде? — напомнил я.
Благодаря моим манипуляциям Аня чуть успокоилась. Мы уселись в служебное Жигули. Я на заднее сиденье. А Белокрылова на переднее.
— Конечно, остались. Рем заменяет меня, — ответила Белокрылова и обратилась к водителю: — Мы едем к Пашутину Эдуарду. Он должен быть дома.
Водитель кивнул. Больше ничего не спрашивал. И повез нас по улицам города.
По дороге я молчал. Смотрел на Москву. На жителей, быстро идущих по тротуарам. На потоки транспорта. Никаких иномарок. Только отечественные машины.
— А ты как? — спросила Белокрылова. — Где ты был?
Ну наконец-то. Остыла.
— В Югославии, — ответил я. Похлопал по сумке. — Кстати. У меня для вас подарки. Небольшие сувениры.
Порылся в сумке, достал коробочку. Вручил Ане.
— Чайный сервиз. «Джинсовый». Вроде не помешает?
Водитель удивленно оглянулся. Белокрылова
