В чужой голове - Анастасия

— Мы мало что знаем, — вторая девушка была поспокойнее, холоднее даже: приветливая улыбка на ее губах никак не отражалась в глазах. Она была слегка искусственной. — Кажется, мужчина из нашего дома умер…Сердечный приступ, что ли, или инсульт.

— Да какой инсульт, Поля! Ему и сорока не было! — не-ноги, казалось, могла разговаривать только громко и не могла не флиртовать с мужчинами. И куда только ее родители смотрели? — А какая фигура была! Такая потеря! Это ж наш учитель был. Владимир Игоревич. Он вел подготовительные курсы по вышмату и помогал физруку с баскетбольной секцией. Говорят, что ему даже предлагали от школы в марафоне участвовать, но он отказался. А вы бегаете?

— Нет, к сожалению. Моя работа больше сидячая. А почему вы решили, что это — сердечный приступ или инсульт? — я повернулся к Полине, стараясь не обращать внимание на будто карикатурные хихикания не-ноги.

— Потому что так говорил следователь, который сюда приходил вчера, — девушка смотрела на меня напряженно, но губы ее все еще были растянуты в улыбке. — Вы не могли бы показать свое удостоверение?

— Конечно. Прошу прощения, что сразу этого не сделал, — я достал из кармана документ и раскрыл его. — Я, как вы можете увидеть, консультант по этому делу, не следователь.

— Спасибо, — Полина, кажется, немного расслабилась. — Я немного нервная из-за этого всего. Владимир Игоревич не болел ничем и бегал утром тогда. Мы с Лизой в школу шли вместе с ним за день до. И, вроде, все в порядке было. А следователь пришел и прям сразу сказал, как вышел из дома, что самоубийство, а все заговорили про сердце и инсульт…

Девушка с каждым словом говорила все тише и конец фразы я почти не слышал. Из ее глаз текли слезы. Я взял ее за руку и вложил в нее платок, чтобы она вытерла слезы.

***

— Меня зовут Элизабет Свон. Я — младший сотрудник Ассоциации с активными способностями к внушению низкого уровня, — стоять перед зеркалом проговаривать это каждое утро утомительно, но работа того стоит. — Была направлена в Лицей № 1723 год назад, так как появились подозрения в честности Департамента. Позавчера…Два дня назад в своей квартире был найден труп Владимира Игоревича Шохова, учителя математики. Он устроился в школу семнадцатого января этого года. Умер от сердечного приступа. Следователь назвал это самоубийством.

Я отвернулась от зеркала и пошла завтракать. «Бабушка» сделала омлет слишком сладким, как всегда. И как у нее получилось? Когда мне предложили стать секретным агентом, я не думала, что придется обманывать одинокую старушку, которая десять лет назад потеряла своих детей. Наверное, будь я сильнее, смогла бы стать частью более счастливой и богатой семьи, но, увы, пока хватает сил внушать что-то только таким вот слабакам.

Она опять ушла на работу слишком рано. Надеюсь, хотя б не помрет прямо там, на вахте.

Лиза опять уламывала покрасить волосы: она слишком хочет казаться взрослой. Видимо, опять ее мать притащила очередного типа богатого мужика. А мне страдать и беречь свой «мышиный» цвет волос. Если уж и краситься, то только в блондину, чтобы глаза подчеркнуть, но никак не в апельсиново-рыжий. Будто я собираюсь асфальтоукладчицей стать.

Нам сегодня ко второму уроку, но так не хочется туда идти: все эти цифры мне совсем не интересны, но ради нового учителя пришлось постараться. Надеюсь, за это хорошо заплатят, когда вернусь в Лондон.

***

В глазах помутнело и я, отшатнувшись, чуть не упал, но Полина меня поддержала. Удивительно сильная девушка.

— Что случилось? Вам плохо? — от визгливого голоса не-ноги разболелась голова. Или это от мыслей Полины. Лезть к подросткам с такими способностями — верх глупости. Могли бы и предупредить, черт возьми!

— Все хорошо…Лиза. Спасибо, — я старался говорить спокойно и ровно. — Слегка голова закружилась. Спасибо за помощь, Полина.

— Вам стоит присесть, — волосы Полины красивого русого цвета. Почему она назвала их мышиными? Девушка помогла мне дойти до скамейки.

— Спасибо вам, — улыбнулся и устало вздохнул.

— Может быть, вам принести воды или еще чего-то? — эта Лиза всегда пытается так флиртовать с малознакомыми мужчинами или я какой-то особенный?

— Нет, спасибо. Я немного посижу и пойду, — не-ноги, кажется, хотела остаться и оказать мне всю помощь, на какую только была способна, но Полина попрощалась за них обеих, и они ушли. Я смотрел, как Лиза нарочито покачивала бедрами. Она все еще пыталась заставить меня захотеть ее. Именно поэтому М. обратил внимание на Полину.

Я чувствовал взгляд Полины, напряженный и взволнованный: то ли она просто беспокоилась о моем самочувствии, то ли сумела распознать «собрата по несчастью» — девушка следила за мной пока они не скрылись за домами.

Надо было придумать, как попасть в дом, раз уж я упустил шанс зайти с ними. Бабульки-надзирательницы уже ушли, так что оставалось надеяться только на память тела М., случайных прохожих и наивных людей.

Голова все еще немного кружилась. Говорили, что проникать в разум подростков со способностями — очень неприятно даже самым опытным телепатам, и теперь причины стали более чем ясны: мысли у них, конечно, все на поверхности, но столь яркие и быстрые, что уследить за ними очень сложно. Еще и защите от воздействия мы все обучаемся с детства. Повезло мне знатно, конечно. Но зачем ее послали сюда? Что такого важного могла сделать девочка в школе?

Ее маленькие ручки были очень умелыми: они нежно, но сильно разминали мне плечи. Как же они будут ублажать меня дальше?

Я дернулся и чуть не упал со скамьи. Мысли были мерзкими и меня начало мутить от них: этот урод, кажется, думал о девочке. Было странно чувствовать связь с человеком, в мысли которого я проникал всего раз. Раньше не приходилось возвращаться в чужие воспоминания, и они тускнели, пропадали, но этого человека отпускать нельзя: он мог знать что-то о смерти брата. Там явно что-то было не так.

Я встал и пошел в сторону дома. Там, конечно, никого не было, но попасть в внутрь все же получилось: добрая женщина из 174-й квартиры открыла дверь «милому мальчику». Будто в этом доме действительно произошел трагический несчастный случай.

Женщина была соседкой жертвы, имела ключ от его квартиры и язык без костей: кажется, за две минуты разговора я узнал о её фикусах-геранях-апельсинах больше, чем о себе за