"Меркурий" оказался двухмачтовым суденышком метров тридцать длиной.
– Здесь. – Ивар Блумс похлопал шофера по плечу, вылез из машины и поднялся по сходням на палубу.
Навстречу ему из рубки вышел мужчина в фуражке с огромным крабом.
– Помощник напитана Суныньш, с кем имею честь?..
Молодой человек ручкой трости слегка сдвинул на затылок шляпу, и, вынув изо рта трубку, сказал:
– Я из криминальной полиции. Мне нужен матрос Янис Сиполс.
– Извините, он не матрос, а механик.
– Хорошо, пускай будет механик. – Ивар постучал по мачте и вытряс пепел на только что выдраенную палубу.
Помощник капитана даже позеленел от такого кощунства, но зная, что с полицией лучше не связываться, сдержался.
– Он что-нибудь натворил? У нас сегодня отход. Идем в Швецию с грузом бекона и пшеницы.
– Я просто хотел бы с ним поговорить.
Помощник подошел к небольшому открытому люку и крикнул:
– Сиполс, на выход, к тебе пришли!
Через несколько секунд на палубе появился огромный, почти на голову выше сыщика, мужчина.
– Что такое? – спросил он у Ивара, вытирая запачканные по локти в солярке руки.
– Вы жених Ингриды Мелнарс?
– Нет, Вилнис уже месяца два как в море… Я ее сводный брат… Постойте, а вы кто? Случаем, не тот ли господин, что изволил соблазнить девчонку, а теперь пытается откупиться от нее?
Ивар Блумс вдруг услышал, как затрещали нитки пиджака и ноги его оторвались от палубы. Он было дернулся, пытаясь вырваться, но сильный удар в голову высек из его глаз сноп искр, и все провалилось в темноту.
– Что ты наделал? – бросился к разъяренному гиганту помощник капитана. – Он же из полиции!
– Да? Ха, почему же он мне сразу не сказал? – Янис Сиполс стряхнул с руки обладателя фуражки с крабом, с удивлением посмотрел на раскинувшегося на палубе человека и шагнул к нему.
Под ногой у механика что-то хрустнуло.
– Ну, вот! Ты ему еще и трубку раздавил! Теперь уж точно из-за тебя нас сегодня в море не выпустят. – Помощник капитана бросился на помощь пытающемуся подняться сыщику. – Извините его. Он не знал, что вы полицейский.
– Незнание не освобождает от ответственности, – садясь, сказал Ивар и покрутил головой. – Ой! Чем это он меня?
– Вы уж извините, – Сиполс присел на корточки рядом с сыщиком. – Я думал, тот подлый соблазнитель Яншевский заявился, что хотел откупиться от Ингриды… Мне сестра все рассказала, и я уже целый месяц хожу сам не свой.
– Что это? – молодой человек протянул руку, поднял с палубы и поднес к своим, все еще косящим после удара глазам, обломки мундштука. – Вы сломали мою трубку. Да вы знаете?!.
На полицейского было жалко смотреть, он был готов в любой момент расплакаться.
Помощник капитана показал за его спиной кулак Сиполсу и бросился в рубку. Через мгновение он появился с небольшим деревянным ящичком в руках.
– Знаете, я недавно был в Лондоне и приобрел там, в одном очень солидном магазинчике вот этот комплект, – при этих словах помощник подмигнул зачем-то механику и раскрыл фанерованный красным деревом ящичек. – Говорят, сам мистер Шерлок Холмс пользуется подобным… Фирма…
Продолжать дальше не имело смысла. Молодой человек уже все равно ничего не слышал, он впился горящими глазами, один из которых уже начал заплывать, в открывшееся перед ним настоящее богатство. Пять вырезанных из морской пенки прекраснейших трубок лежали на синем бархате в небольших углублениях, и ни одна из них не была похожа на другую. Это было как сон!
– О! – легкий стон вырвался из уст Ивара.
– Болит? – сочувственно спросил механик.
Помощник капитана, усмехнувшись, посмотрел на него, а затем перевел взгляд на полицейского и подумал:
"О, если бы мне суждено было знать желания и слабости всех людей, то я давно, пожалуй, стал наместником бога на земле".
Коробка захлопнулась и оказалась в руках все еще сидящего на палубе молодого человека.
– Надеемся, что этот маленький презент, преподнесенный нами от души, хоть как-нибудь возместите тот моральный и физический урон, что вы понесли на нашем судне и оставит в вашем сердце только приятные впечатления о "Меркурии". Разрешите вам помочь подняться.
Ивара Блумса подхватили под руки, поставили на ноги, надели шляпу и всунули под мышку трость.
– С тебя пятьдесят латов за шкатулку, – шепнул помощник капитана механику, отряхивая пиджак полицейского от пепла. – Все чистенько. Разрешите теперь проводить вас до машины. Вы уж извините нас, что так получилось…
– Ну, Генрих, здорово ты его спровадил, – сказал Сиполс, когда машина отъехала.
– Это еще что, у меня почище дела с полицейскими были. Вот в Риге однажды утонул один такой. Несколько дней его искали в Даугаве, но тела никак найти не могли. Приходят ко мне и спрашивают, что делать, а я им и говорю: "Что вы мучаетесь, положите на берег пять латов, он сам выползет".
– Ну, и что?
– Выполз. Да, ты не забудь. С тебя пятьдесят латов.
– Побойся бога. Ты же за нее и двадцати марок не дал.
– Не дал, зато в Швеции за нее можно было все сто получить. Да не жмоться, если бы не я, гнить бы тебе лет десять в тюрьме из-за этого придурка. Позови Рихарда, пусть он еще раз палубу выдраит, а то, смотри, сколько здесь после всяких, мусора…
Ивар Блумс в обнимку с ящиком вылез из машины и столкнулся в дверях полицейского участка с Гутманисом.
– Что это у тебя? – спросил комиссар.
– Набор трубок. Мне его подарили.
– Я спрашиваю тебя не о ящике, а о синяке.
– Понимаете, меня приняли за какого-то насильника. Произошло странное недоразумение, и вот…
– Ну что ж, в таком случае поздравляю тебя с первой взяткой.
– Какой взяткой? Этот ящичек с трубками? Так, ведь, они мне от чистого… Постойте, господин Гутманис. Куда вы?
– К любовнику Лилии Буке.
– А что мне теперь делать?
– Хоть изредка думать головой, а сейчас залезть в кабинет и никому не показываться на глаза с этим синяком и ящиком.
– Может быть, и мне пойти с вами?
– Нет, вам лучше найти крахмала, намочить его и приложить к своему фингалу, пока он еще не посинел.
– А, полицейская ищейка! Зачем ты заявился сюда?
Соседняя дверь на лестничной площадке приоткрылась, и из-за нее показалось любопытствующее лицо.
– Впустите меня, – спросил следователь Гутманис, – или намерены разговаривать здесь?
– Проходите, – сквозь зубы сказал мужчина и поплотнее запахнул халат.
Они прошли по темному коридору и попали в большую совершенно пустую комнату. Похоже, ее давно не убирали. Здесь не было даже занавесей, только посредине стояла огромная кровать под балдахином, на которой кто-то лежал, накрывшись с головой одеялом.
