(Ходили по Аршмиру непроверенные слухи, что на руинах дворца расчистку нарочно замедляли – чтоб у каменщиков было больше времени на театр.)
А как всё лето жили актеры – без жалования?
Да весело жили! Решили, что они ничем не хуже бродячих артистов, которые добывают себе пропитание на площадях. Да, раньше они смотрели сверху вниз на всех этих «бродяг с их жалкими фургонами». Но теперь сами вышли на площади – да со смехом, да с веселыми прибаутками! Выступали на сколоченном наскоро помосте, разыгрывали короткие смешные сценки, для которых не нужны декорации, а то и попросту пели и плясали. Больших денег не собирали, но и не голодали. (Тем более что жители несли своим любимцам, кроме денег, и еду.)
Теперь прорехи в здании заделаны, каменщиков в театре сменили плотники и маляры (которые тоже, чтобы не ударить в грязь лицом, взяли только половину своей обычной платы). Труппа надеялась вскоре вернуться к прежней жизни и прежнему жалованью.
Вот как тут не воззвать к щедрости Хранителя! А новоиспеченный драматург этого не понимает. Балбес этот Мирвик, хоть и поэт!
Общими усилиями растолковали Мирвику его ошибку.
– Ладно, – кивнул Раушарни, – с этим разобрались, а вот как будем изображать воздушного дракона? Бики, что скажешь?
Авита, до сих пор не вмешивавшаяся в беседу актеров, негромко сказала:
– Я тут кое-что придумала...
Все разом замолчали. Художницу труппа уважала.
– Можно взять длинную полосу голубой ткани, лучше полупрозрачной... надо посмотреть, какая ткань лучше смотрится из зала. Один конец полосы закрепить наверху, за край щита-декорации. А второй шевелить с помощью веревки или палочки, пусть дракон извивается.
– Можно даже оба конца шевелить! – загорелся Бики.
Они с Авитой тут же принялись чертить на восковой дощечке схему: как закрепить ткань, как «оживить» дракона. Бики предлагал нарисовать на ткани клыкастую морду. Авита возражала.
– А кто будет играть главную героиню? – с намеком спросила Милеста.
– По-моему, это ясно, – тем же тоном отозвалась Барилла.
– Хорошо сыграла бы Джалена, – вздохнул Раушарни. – Но ее с нами нет. Навек друзей покинула веселых, нас больше не обрадуют, увы, улыбка, свет очей и нежный голос...
– Да, Джалене с нами больше не выступать, – Барилла даже не пыталась изобразить огорчение. – Она теперь птица другого полета.
– Авита, – спросила Милеста, – ты не знаешь, что Мудрейший Клана Лебедя решил насчет Джалены?
– Знаю, – кивнула Авита. – Он к нам в Дом Стражи приходил ругаться, что мы преследуем и мучаем благородную женщину. Как будто мы виноваты, что следствие на все лето растянулось и нужны ее показания! Такой горластый старик... ох, прошу прощения, что я так о Сыне Клана! Он как получил письмо Джалены, так и приехал в Аршмир, да еще привез двух законоведов, один другого ученее. Признали, что Джалена – законная супруга Лебедя. Пока муж не вернется, она живет в его доме. Ее нерожденное дитя уже признали ребенком Клана и продолжателем Ветви Белого Пера.
– Ну и повезло Джалене, – ахнула Милеста.
– Повезло, – с явной завистью повторила Барилла.
– Хватит болтать, вы... невезучие! – оборвал беседу девушек Раушарни. – Вернемся к пьесе. Какого демона Мирвик вставил сцену, где героиня разговаривает с попугаем? Где я вам попугая возьму?
– А кому ей о своей любви рассказывать? – взвился Мирвик. – Отражению в зеркале? А тут так трогательно... птичка...
– Пускай служанке рассказывает, как во всех пьесах делается, – предложил «любовник» Заренги.
– Служанке? – хмыкнул Раушарни. – Это только если роль без слов. Настоящих-то актрис у нас осталось две. Одна играет возлюбленную героя, другая – бернидийскую лазутчицу...
Обе актрисы разом ахнули и изобразили подступающий обморок. Играть лазутчицу не хотела ни одна из них. Раз сыграешь, два раза... и не заметишь, как застрянешь на амплуа злодеек.
– С попугаем было бы лучше! – продолжал гнуть своё поэт. – А то!.. У кого еще есть в пьесе попугай? – Мирвик обернулся к Авите. – Слушай, а попроси своего Ларша, пусть он с Хранителем поговорит! Может, в зверинце есть попугай?
Лицо Авиты стало замкнутым и злым.
– «Своего Ларша»? – передразнила она Мирвика. – С каких это пор он мой? И почему это я должна его о чем-то просить? Тебе надо, ты и проси... Кстати, мне пора бежать. Засиделась я тут, а у меня дел полно!
Она выхватила из рук растерявшегося Бики восковую дощечку и вышла из комнаты, причем видно было, что собиралась хлопнуть дверью, но в последний миг удержалась.
– С чего это она вдруг? – не понял Мирвик. – Я что-то ляпнул, да?
Барилла ухмыльнулась:
– Да пусть меня закидают гнилыми яблоками, если она не влюбилась!
* * *
Эпилог (2)
* * *
– Я не понимаю, племянник, чем ты недоволен. – Ульфанш покачал в бокале алое эфросское вино. – Король изволил прислать награду за события Первотравного месяца. Конечно, столичная канцелярия раскачалась только к осени, но только в сказках так бывает, что посмотрел король на героя великого и сказал: жалую я тебя за подвиги ведром бриллиантов и новыми сапогами со своего плеча. И сразу герою всё выдали... А в жизни чиновники и дольше могли ковыряться. Но все-таки прислали курьера с наградами!
- Нет-нет, дядя, с деньгами все в порядке, – улыбнулся Ларш. – «Лисы» довольны, не ожидали такой щедрости.
– Вот! А тебе – золотой браслет с надписью «Королевская благодарность». Ты же понимаешь, что это не простая безделушка!
– Понимаю. Так в браслете и дело! Дядя, я не заслужил награду!
– Да ну? С чего бы это?
– Я вел себя как последний идиот! Я проворонил бернидийского лазутчика!
– Правда? А кого же тогда я в клетке отвез в Тайверан?
– Ну... это вышло случайно...
– Скажи это нашему дворнику, а я читал отчеты. Ты сначала вышел на след пособника Нуросы, через него добрался до самой негодяйки.
– У меня в кабинете долго стояло оружие, которое позже разнесло полгорода!
– Оно должно было уничтожить столицу, короля и весь цвет знати, собравшийся на праздник. А уничтожило мой дворец, театр и три дома на Каретной – неплохой размен, а? Между прочим, мне показалось, что король так и воспринял эти события – как наше с тобой самопожертвование. Мы вызвали беду на себя, закрыли собой короля!
«Тебе так показалось? – ехидно подумал Ларш. – Да я уверен, дядя, что ты именно так и преподнес эту историю королю!»
– Если я что-то и сделал толком, – сказал он вслух, – так это распутал убийство Арризара и дело о превращении людей в животных. Да, Сверчок случайно увидел превращение Вьямры в гиену. Но к этому времени я уже знал, кто преступник.
– Кстати, – выпрямился в кресле Ульфанш, – может, зря мы ее оставили гиеной?
– Не зря. Если кто и заслужил клетку в зоопарке, то это старая стерва.
– Главный смотритель зверинца утром доложил мне: ночью в зверинец проникли два человека. Набросили на забор веревки с крючьями перелезли. Сторож побоялся поднять шум, но проследил за незваными гостями. Говорит, они подошли к клетке с гиеной и о чем-то говорили с нею. И тварь им вроде как отвечала... ну, тявкала в ответ.
– Вот как? – заинтересовался Ларш. – Наверное, заранее договорились с нею об условных знаках.
– Возможно. А потом тихо ушли.
– Понятно. Вьямра многим мешала – но многим была и нужна. Она слишком много знает об изнанке города. Надо предупредить Клан Лебедя: не вздумали бы люди Вьямры выкрасть Джалену вместе с талисманом.
– Предупредим. Но там хорошая охрана. Клан Лебедя над нею трясется. Она же и хранительница талисмана, и мать будущего наследника Ветви... Мне доносят: она живет тихо, скромно, во всем слушается Мудрейшего. Но раз или два в месяц ходит в зверинец, причем вечером, когда народ уже расходится.
– Да, я знаю, сегодня собирается... Дядя, мне кажется, она набивает себе цену. Говорит всем, что только она может прикасаться к талисману, в чужих руках он потеряет силу. А ведь та покойная наррабанка подарила застежку Арризару не из рук в руки, передала через Шерката. Шеркат тогда был еще посторонним человеком – а талисман в его руках не утратил силу... Впрочем, это уже дело Клана Лебедя. А свое дело мы, дядя, закрыли, подвязали лист к листу и печать поставили... Хотя в этой истории только один настоящий герой. Вернее, героиня.
