— Рудольф, как ты мог такое допустить? — слышится негодующий голос одного из гостей. — Где твое могущество?
И правда, где? Мне вот это тоже очень интересно.
Когда я оборачиваюсь, то вижу, что Америго лежит на сцене без чувств, а Вагнера и след простыл. Хотя двери по-прежнему закрыты. Куда он мог деться? Или здесь есть еще один тайны ход специально для него?
— Америго, очнись! — трясу его за плечи я. — Некогда отдыхать!
Брат не отвечает. Крики заставляю меня обернуться. Толпа разъяренных гостей набросилась на Айлин. Саб пытается из оттеснить, но какой-то мужчина с силой отбрасывает ее в сторону, и она падает на пол, с силой ударившись головой. Кольцо вокруг девушки сжимается. Подбираю с пола оружие и спрыгиваю вниз. Стреляю по спинам без разбора. Расталкиваю оставшихся в живых. Айлин беспомощно барахтается на полу, силясь скинуть с себя не к месту любвеобильного персонажа. С ним церемониться тем более не собираюсь. Просто сверчиваю ему шею и отбрасываю в сторону, как крысу. Протягиваю руку девушке. Она вцепляется в нее и неуклюже поднимается на ноги, придерживая на груди порванную ткань.
— С тобой все хорошо? — на всякий случай спрашиваю я.
— Нет. Где Америго? — дрожа всем телом, шепчет она. Оглядывается по сторонам. От заторможенности не осталось и следа, словно с исчезновением Амалика моя воспитанница очнулась. Увидев Саб, лежащую без сознания, она тут же забывает о своем вопросе и бежит к ней. В зале становится почти пусто. Большая часть пришедших посмотреть на кровавый обряд, убита. Неужто снова вмешался закон равновесия? Или как он там правильно называется?
Америго приподнимается на локтях и садится. Он трясет головой, пытаясь прийти в себя. Не сомневаюсь, что Амалик воздействовал на него магией. Но почему он не стал применять ее к нам? Почему не помешал нам все это устроить? Не смог сосредоточиться? Не вышло сделать сразу? Странно все это.
— Дай ей свою кровь, — слезно просит Айлин, кивая в сторону сестры. — Не хочу, чтобы она умерла.
— Она убила твою бабушку, — машинально напоминаю я.
— И сделала это ради меня, — голос Айлин звенит от волнения. Подхожу к Сабине. Она действительно очень плоха. Травма серьезная. Пою ее своей кровью. Головная боль усиливается. Перед глазами все качается. Нужно как можно скорее выбраться отсюда. Не знаю, как долго я протяну в таком состоянии. Америго спрыгивает со цены и идет исследовать дверь. Кто-то из выживших пытается до него докопаться и снова слышны выстрелы.
— Спаси его, — бормочет Саб, едва открыв глаза. Черные кудри разметались по полу. Белая ткань платья подчеркивает смуглость кожи.
— Кого? — не понимаю я и перевожу взгляд на Айлин. Может, она знает в чем дело? Или ее сестра бредит после удара? Та лишь пожимает плечами, ласково растирая ее пальцы.
— Тимура, — облизывая перепачканные в крови губы, поясняет Саб. — Он в водной тюрьме сейчас… Это уровнем ниже.
— Это танцор-монгол? — уточняю я. Саб едва заметно кивает. — Почему он туда попал? Кто он вообще такой?
— Он должен был быть шафером, — шмыгая носом, говорит Айлин. — Но потом на Вагнера что-то нашло, и он резко поменял все планы.
— Надо же, как интересно… — задумчиво произношу я.
— Нужна твоя помощь, — подходя к нам, деловито говорит Америго и смотрит на меня. — Будем ломать дверь.
Айлин подается вперед, хочет ему что-то сказать, но он, не заметив этого, разворачивается и идет к сцене. Иду к нему. Тело перестает меня слушаться. Для любого движения требуется колоссальное усилие.
— Подыхаешь? — заметив мое состояние, с сочувствием спрашивает брат. Внимательно смотрит на меня. С досадой вздыхает. — Тебя хватит еще на пару часов. За это время мы должны выбраться отсюда. Давай за дело. Я хочу использовать алтарь как таран. Должна же от этой штуковины быть хоть какая-то польза…
— Думаешь, сработает? — оглядываясь на металлическую дверь, сомневаюсь я.
— Попробуем — узнаем, — отвечает Америго.
Вдвоем с Америго мы ломаем клетку и выталкиваем оттуда жертвенник. Он массивный и тяжелый. Подталкиваем его к краю сцены. Зрение садится. Все, что я вижу, это лишь размытые очертания.
— Левее, Зотикус, левее! — кричит Америго. — Ну ты что, слепой?!
— Есть немного, — тяжело дыша, отвечаю я. Собираюсь с силами, и мы снова начинаем толкать. Первая попытка заканчивается неудачей. Пытаюсь проморгаться, забыв, что это в моем случае не сработает.
— Тебе нужна кровь, — негромко произносит Америго. — Иначе ты не продержишься.
— Потом. Мы должны выбить эту проклятую дверь, — говорю я. — Один ты не справишься.
Еще две неудачные попытки. Готовим третью. В глубине души я сомневаюсь, что этот способ может сработать. Но молчу. Не хочу никому подрывать веру в успех. Айлин присоединяется к нам и помогает толкать. Толку от нее немного, но ей очень хочется быть полезной. Поэтому я не спорю с ней. Но дверь на удивление начинает поддаваться. Раздается хруст, от удара пыль летит в разные стороны. Мне сразу хочется чихать. Сознание медленно тускнеет. Голоса звучат словно из сундука. Смысл услышанного доходит не сразу.
С пятой попытки дверь поддается. Айлин прыгает от радости и кричит:
— Ура, свобода!
Америго протискивается первым, осматривается. Выносит Саб, которая еще не может сама двигаться. Айлин выводит Петру и Фео. Я замыкаю это шествие.
— Выведи их, — говорю я брату. Тот оборачивается и непонимающе смотрит на меня. — А мне тут надо еще кое-что сделать. Я нагоню вас.
Америго хочет возразить, но что-то вспомнив, лишь коротко кивает. И они продолжают подниматься наверх.
По ступенькам, что ведут вниз, спускаюсь на ощупь. Меня лихорадит. Состояние ухудшаешься с каждой секундой. Оступившись на последней ступеньке, падаю. Проехавшись на животе, врезаюсь головой в стену. Боль жуткая. Кажется, что мой череп сейчас расколется надвое. Но от удара у меня улучшается зрение. Чертыхаясь, поднимаю на ноги. Потираю ушибленную макушку. Повернувшись, вижу перед собой огромный аквариум, где как золотая рыбка плавает танцор из клуба «У Вагнера». При виде меня на его лице появляется что-то подобие ухмылки. Длинные черные волосы похожи на змей, что роятся вокруг его головы. Выглядит это зловеще и забавно одновременно.
— Как тебя отсюда вытащить? — спрашиваю я и понимаю всю нелепость своего вопроса. Тот показывает мне рукой наверх. Потом отрицательно мотает головой и бьет кулаком по ладони.
— Разбить стекло? — с недоверием уточняю я.
Пленник энергично кивает. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то тяжелого. Вспоминаю о пистолете, что торчит за поясом. Достаю его, но монгол знаками просит меня этого не делать. Задерживаю взгляд на стеллажах, стоящих вдоль стены. Там полно всякой мелочи типа фарфоровых статуэток, шкатулок, украшенных камнями и китайских вазочек. А еще два стула с резными ножками. Выбор падает на один из них. Бью им со всей силы по стеклу. Один раз, два, семь. Никакого результата. На стекле даже тонкой сетки от ударов не появилось.
Монгол с понимаем смотрит на меня, когда я выдыхаюсь от бесполезного занятия. Наши взгляды встречаются, и я снова, как тогда в клубе, попадаю под его магию. Меня накрывает волна безмятежности и покоя. Все тревоги уходят. Рука сама тянется к одной из фарфоровых статуэток, будто знает, что это самое лучшее решение. Швыряю ее в центр стекла. Раз, другой. На третий слышится скрип, переходящий в треск. И через мгновение я оказываюсь под тяжестью холодной воды, которая тут же заполняет все пространство. Барахтаюсь в ней, как беспомощный щенок. Отплевываюсь, мотаю башкой, пытаясь избавиться от залившейся в уши жидкости. Понимаю, что открываю глаза, но вокруг меня полная темнота. Меня накрывает паника.
— Тише, тише, — слышу я рядом знакомый голос. И вот меня уже поддерживают за спину. — Теперь я буду твоими глазами.
— Профессор Рогожкин? — вырывается у меня.
— Ну ты тормоз, — с легкой укоризной произносит монгол. — Я надеялся, что ты еще в клубе обо всем догадался. Я тебе столько подсказок дал! Меня зовут Римут. И я не хочу, чтобы ты называл меня как-то иначе.
