– Вот, – удовлетворенно заметил инструктор, и Фридрих с подозрением нахмурился. – Точней и не выразишься; что тут скажешь – инквизитор…
– Извините, Ваше Высочество, – развел руками помощник, обратившись к наследнику. – Не моя вина, если он вывернет эти слова в угодную ему сторону. Вы сами спросили совета.
– Учтите это на будущее, – поддержал Хауэр, – прежде чем обращаться за рекомендациями к кому попало: в будущем дело может оказаться куда серьезней, нежели пререкания с наставником… Итак, вы согласны с таким убеждением?
– Что бы там вы ни выдумали, майстер Хауэр, – да.
– Просто превосходно. Убеждение отменное. Всецело с ним согласен.
– Это настораживает, – чуть слышно пробормотал Фридрих.
– Человек, который себя не совершенствует, не желает совершенствовать – не человек, так, тварь, словесная, но безмозглая. Здесь – согласен. Человек должен становиться лучше… в чем?
– Во всем.
– «Во всем»! – повторил наставительно Хауэр, торжественно вскинув палец. – Первым делом – в том, к чему его приставила судьба.
– Судьба приставила меня быть пятым ребенком в неимущей семье, – возразил Бруно. – Если б я совершенствовался в этом, сейчас сделал бы неплохую карьеру грузчика. Или попрошайки.
– Ваш первый союзник, – сообщил инструктор доверительно, кивнув в сторону Бруно. – Если б ты в своем status’е совершенствовался, Хоффмайер, карьеру сделать мог бы какую угодно. Ты не путай задачи, которые ставит судьба перед тобою, и препятствия, которые она возводит, дабы ты, их преодолевая, становился лучше. Ты, собственно, и стал. И карьеру сделал; посему не лезь и не смущай неокрепшую юношескую душу. Итак, Ваше Высочество, ваш внезапный советник и сторонник, будучи горожанином, должен был выжать из этого все, что было возможно, и идти дальше. Как он и сделал.
– Не по своей воле, – возразил Бруно, и Хауэр покривился:
– Нашел чем гордиться… Столь почитаемый вами Молот Ведьм, волею судьбы оказавшийся в инквизиторских рядах, также себя усовершенствовал и достиг многого. Не достиг бы – вы бы о нем не услышали. Я, будучи некогда также горожанином, тоже усовершенствовался в собственной жизни, выбрав одну из сторон этой жизни – стал солдатом, а став солдатом, стал лучшим солдатом в городе. Теперь, смею утверждать, я один из лучших в Империи. Да, не самый скромный. Согласно вашей логике – мне еще есть над чем работать. Вы же, оказавшись voluntate Dei[54] в очереди на престол, в той же степени обязаны совершенствовать себя. Во-первых, как будущий управитель, то есть все эти манеры при встречах, дабы неверным движением не спровоцировать войны, понятия о взаиморасчетах и пересечении интересов, о законотворении и прочая. Во-вторых – как будущий главнокомандующий. То есть труды о стратегии, размышления о тактике и вообще умение руководить многотысячной ордой вооруженных головорезов. А в-третьих, Ваше Высочество, даже не будь вы Вашим Высочеством, вы – воин. Не теперь, так в будущем. И, как бы ваша судьба ни повернулась, это умение – умение быть бойцом – пригодится уж точно. А значит, умение это вы должны в себе воспитывать и совершенствовать, должны выжать из себя все, на что только способны, развить до предела всё, что имеет хотя бы стороннее отношение к этому навыку.
– К примеру, беготня по оврагам? – не столь уверенно, как прежде, уточнил Фридрих, явно возражая уже из принципа, и Хауэр кивнул:
– Ну-ка, пробегитесь мысленным взором по героическим легендам. Не по тем балладкам, где страдания о замужней полюбовнице, а по другим, где кровь, мясо и смерть. Было такое, чтобы герой предания, когда падет его конь, сказал: «Вот незадача; пойду-ка я домой»? Можно вообразить, чтоб, плюнув на конский труп и таки добежав до места битвы, Роланд упал бы на четвереньки и подох от остановки сердца? Нет, он перевел бы дыхание и пошел бы драться. Не валясь с ног и не жалуясь.
– В легендах, – напомнил наследник. – В преданиях.
– Любопытно, – нехорошо ухмыльнулся инструктор. – Сейчас я услышал сомнения в правдоподобии, но уже не в нужности «дурацкой беготни».
– Когда я был в академии, – заговорил Курт, и взгляды обратились к нему. – Когда я был в академии, – повторил он, – с нами приключилась странная история. Мы провели там всего несколько месяцев, уже немного пообвыкли и к самой академии, и к наставникам, и друг к другу, уже несколько перебесились и успокоились, но все-таки еще не втянулись в жизнь, где никуда не надо было идти, бежать, с кем-то драться и влезать в неприятности ради добычи пропитания… Мы тогда еще не знали, к чему нас готовят, и просто послушно исполняли все веленное – учились, чему сказано; кто-то послушно, кто-то не очень, но жизнь все-таки как-то утихла. Словом, настал день, когда один из нас понял, что попросту скучает. Однажды он нашел в саду кусочек проволоки – видимо, деталь от инвентаря или… Бог знает, как она туда попала. Не кольчужная, а тонкая, чуть толще струны. И вот тот парнишка – просто так, со скуки – взломал замок на двери рабочей комнаты отца Бенедикта. Академия тогда только-только была в начале становления, не хватало людей, мало было охраны; да и отец Бенедикт, как мне кажется, еще не вполне представлял, чего от нас можно ждать. Парнишка, пробравшись в комнату, как трофей прихватил с собой старую чернильницу. Потом он просто выбросил ее в окно, в заросли, когда налюбовался. Взлом обнаружили. Устроили дознание и в конце концов выяснили, кто виноват. Однако моего сокурсника не наказали, не заперли в карцере, не всыпали ему хотя бы розог… Дело в том, что отца Бенедикта не было в комнате всего несколько минут, и успеть за такое время вскрыть, а потом закрыть замок обратно при помощи старой проволоки… Отец Бенедикт сказал так: «Я отсчитаю две минуты. Если успеешь за это время повторить свой трюк – наказание отменяется».
– И? – уточнил наследник; Курт усмехнулся:
– Повторил. К нашему удивлению – заслужив похвалу. А потом отец Бенедикт сказал нам, что теперь этот парнишка будет учить нас всех искусству взлома. Мы тогда были… так сказать, в некоторой растерянности. А если прямо – попросту были ошеломлены. Но делали, что велено, как и прежде. После мы узнали, кем нам предстоит быть… А спустя много лет это умение спасло мне жизнь. Вот так-то. Спросите, для чего была сия притча?
– Сдаюсь, – кивнул Фридрих, вскинув руки. – Любое умение может сгодиться; майстер Хауэр, признаю, что ошибся. Вы победили.
– Такие слова, – с внезапной серьезностью проговорил Хауэр, – порою хуже смертельного удара. И я учу вас, Ваше Высочество, для того, чтобы в будущем вам больше никогда и ни перед кем не довелось их произнести.
