— Но ты не видела труп? — растерянно спросил Гус, и я покачала головой.
Поцелуи к делу не относились, Гус про них не узнал, и я не понимала, как реагировать. Щеки пылали, стоило вспомнить, а сердце проваливалось куда-то глубоко-глубоко. Аттикус мертв, потому что я верила Самуэлю. Такого странного, такого отвратительного и в то же время притягательного человека больше нет.
Гус не выдержал, вскочил и принялся ходить по крыше туда-сюда, словно взбесившийся маятник, и размахивать руками.
— Минуталевы задницы, я шлялся по этим гробницам, развесил уши, кивал, будто мне в шею вставили штырь. А Рем почитывал проклятую Книгу. Вот почему они все вертелись в городе. Я должен был догадаться, кошечка, должен! Перестань есть себя и жри меня. Заслужил.
Он вдруг как-то обмяк и плюхнулся обратно.
— И Аттикус это знал, — припечатала я. — Водил нас за нос, словно котят, заботился. Такие сказки о тебе рассказывал.
— Нет, кошечка, Аттикус, может, ничего и не знал сначала, но когда понял… понял он быстро. А Рем оказался куда прозорливее, подсунул меня, прекрасно понимая, что именно по моему трупу Аттикус вряд ли пойдет, а значит, не пойдет против Рема. Ну и ты, душа моя, подвернулась, куда же тут без тебя. Он тебя наколол, да? Я же слышу по твоему дрожащему голоску, налил сладкой воды, а ты и уши развесила. Как ты поняла, что Книга у них?
— Я видела эту Книгу, когда была в кабинете Рема, Аттикус держал ее в руках… Может, подсказывал? Не знаю. Но мне тогда так тошно стало и тянуло к ней. Вот только я думала, что…
— О, задница, а ты считала, что втюрилась в него, с ним ведь так безопасно, да?
У меня не было сил кивнуть, но Гус и так все понял.
— Плюнь, разотри, старый лис знает, какое впечатление производит на глупеньких кошечек. Не ты первая, не ты последняя. Хотя нет, последняя, — мрачно закончил он. — Иерархия у Теней очень жесткая, Аттикус никогда прямо не пошел бы против Рема. Извилистыми путями — конечно. Они запутались в своих интригах, увязли словно мухи в паутине. И в итоге вот, — он резко махнул рукой вниз в бессильной злости. — Результат. Доигрались. Ни ты, ни я, ни кто другой в этом не виноват. Разве что Вольфганта справедливо начинили его же кишками, предварительно их из него вынув. Тьфу.
Не тогда ли, после визита к Рему, Аттикус начал по-настоящему искать ко мне подходы, говорил о доверии и помощи. И браслет. Аттикус не знал, что всему мешает. Как же противно и горько, хоть что-то было искренне? Хоть раз?
— Мы как два идиота носились, отвлекая внимание, и еще эта копия Книги в Каирнах. До сих пор не пойму, то ли все это ради Аскетов, то ли ради Вольфганта, чтобы его накрутили трижды на вертел. Или ради того, чтобы запудрить голову герцогу. Но мне нравится этот полковник, — Гус задумчиво покивал. — Говорят, что он был у Теней в тот момент, когда Рем напоследок экспериментировал с Книгой. И то ли с испугу, то ли со злости Рем чего-то там напортачил. Туда ему и дорога. Но знаешь, — оживился Гус, а я улыбнулась, потому что и он про участие Самуэля не знал. — А вот в чем уже Рем прокололся, так это в том, что сбросил со счетов Самуэля. Он явно что-то предпринял, но что...
Я пожала плечами — Самуэль предпочитал не посвящать меня в детали разнообразных дел в жизни общины, а в последнее время забот мне хватало, чтобы что-то замечать. Я только сбегала от него под предлогом озарения. А Самуэль не противился.
— Ты жалеешь? — спросила я. Гус озадаченно и хмуро взглянул на меня. — Об Аттикусе.
По выражению лица было понятно, какие смешанные чувства одолевают Гуса. Старый учитель, питавший болезненную привязанность и так и не простивший неудачи ни ученику, ни себе самому. Раскаль большей частью стал порождением Рема, но у Аттикуса было достаточно шансов закончить все это. Наверное.
А улицы залиты кровью, и Тени уйдут, как сказал Самуэль. Уйдут, а не заплатят за все, и, вероятно, уйдут в подполье, а не из Фристады. Даже у полковника Каррада не хватит власти изгнать их. Даже у герцога.
— Я не знаю, как к нему относиться, — тихо призналась я. — Он гад, но…
— Обаятельный? — слабо хмыкнул Гус. — Да, кошечка, очень. И идейный. Ненавижу таких. Они готовы все положить на алтарь своей цели. Ненавижу его, — он выпалил это и в ту же секунду пожалел о порыве, бессильно опустил плечи и надолго замолчал.
Я не двинулась, понимая, какая буря царила у него внутри и насколько неуместны будут утешения. Слова Гуса точно совпали с моими собственными размышлениями, и это, казалось, должно нас немного сблизить, но сейчас мы были просто Гус и я — два разных существа, растерянных в попытках понять, чем же являлся Аттикус.
Но что точно — я не желала ему такой судьбы. Что бы он ни сделал с нами обоими, я скорее готова была грустить по его уму. Направить бы его, убедить, что жизнь — не борьба, а череда случайных неслучайностей, на которые надо реагировать, а не играть сотнями людей. Но человека переделать невозможно, его путь — только его выбор.
Гус, опомнившись, вернул мне письмо.
— Зато от Теней ни слуху не духу, что понятно, но ожидаемо, да? С них долги просто так не выбьешь. Что с Рема, что с Аттикуса спрошу теперь на том свете.
— Значит, тебе заплатил только герцог? Ты по-прежнему не свободен от Присяги?
— Я и не сомневался. Правда, с деньгами мне передали еще кое-что, — улыбка Гуса вдруг стала озорной, совсем как раньше, и я слабо ответила. — Что если хоть раз поймают за незаконным, свои дни я окончу в Алых Крестах. Как ни старался, а вышло скверно, зато у меня теперь квартира в квартале Эрмет и даже прислуга. Полковник как знал, что мне этих денег надолго не хватит. Но, душа моя, когда я попадался, да? Так я им и передал.
— Когда за ними закрылась дверь?
— Ты понимаешь меня с полуслова, кошечка.
Гус сидел рядом со мной, а я, пялясь на темнеющее небо, гадала, продолжится ли наша неожиданно зародившаяся дружба или Гус, прохиндей, канет в ночь варить свои зелья и забудет последние дни как страшный кошмар.
— Знаешь, а я ведь мог бы поехать с тобой. На Остров. Никогда там не был. Что ты об этом думаешь?
Я улыбнулась. Впервые за пару дней широко и искренне, и смогла вздохнуть полной грудью. Охрана и Аскеты — отлично, и Самуэль, который меня не оставит, но иметь рядом друга… неплохо, правда?
— Не нагулялся еще, да? Хочу.
Конец
