— Ну, хорошо, Бог с ней, с теорией, — обессиленно отмахнулся Хауэр. — Просто идите и сделайте это. Дабы не коробить рыцарской души господина барона, вообразим, что вы не убегаете, а гонитесь — к примеру, за чересчур прытким любовником своей будущей супруги. Он вон там, далеко впереди, бежит, посмеиваясь и на ходу подтягивая штаны… Вперед, Ваше Высочество. Не то уйдет.
— Подождет ваш прыткий любовник, — возразил фон Редер, отстранив наследника с дороги, махнул рукой одному из двоих телохранителей, до сего момента молча переминавшихся в сторонке, и тот, кивнув, направился к возведенным Хауэром закоулкам.
— Ульбрехт, — укоризненно протянул Фридрих, — всему есть свои пределы. Вы впрямь полагаете, что где-то там, за стеной, притаился наемный убийца с кривым ножом?
— В том, что касается вашей безопасности, главный я, — отрезал барон. — Нарочитой грамоты у меня нет, однако вам и без того известно, Ваше Высочество, что в этом вопросе перечить мне не следует и не имеет смысла.
Наследник поджал губы, снова смущенно скосившись в сторону майстера инквизитора, и Курт передернул плечами:
— Forte scutum salus ducum[57].
— Вы тоже думаете, майстер Гессе, — уточнил Фридрих скептически, — что здесь мне может что-то угрожать?
— Безопасных мест нет на земле, — кивнул Курт и, подумав, добавил: — Разве что под землей. В могиле уже точно никто не причинит вам вреда.
— Типун вам на язык, — зло бросил фон Редер, тайком крестообразно сложив за спиною пальцы, и Курт вздохнул с напускным состраданием:
— Superstitiosa sollicitudo sponte terrorem adjicet[58].
— Намерены предъявить мне обвинение, майстер инквизитор? — угрюмо поинтересовался рыцарь, и наследник шагнул вперед, чуть повысив голос:
— Ульбрехт!
— Не стоит умничать, — словно не услышав его, посоветовал фон Редер с откровенной угрозой, — изрекая сентенции, каковые я, по вашему мнению, не в силах осмыслить. В моих руках побывало не только оружие, и прочесть я умею не только немецкую надпись на гербе. Так, к сведению. Et de lingua effrenata, господин дознаватель, veniunt incommoda multa[59].
— Lingua est bostis hominum[60], — благодушно согласился Курт, и наследник, кивнув на возникшего из-за ближайшей каменной стены телохранителя, прервал, не дав ему продолжить:
— Ваш inspector возвращается, Ульбрехт, не залитый кровью и не волоча за собою труп. Полагаю, это означает, что путь безопасен?
Тот не ответил, лишь одарил майстера инквизитора еще одним убийственным взором, и Хауэр приглашающе повел рукой, предпочтя произошедшей перепалки не заметить:
— Прошу вас, Ваше Высочество. Наш гипотетический любовник уже миновал пару кварталов.
Фридрих помялся, оглядев возвышающиеся перед ним препятствия, глубоко переведя дыхание, расправил плечи, встряхнул руками, пытаясь расслабить мышцы, и инструктор нетерпеливо поторопил его, весьма ощутимо пихнув в спину:
— Вперед!
На то, как его новый подопечный преодолевает первую стену, Хауэр смотрел, морщась, точно от зубной боли. Не сказать, чтоб принц неуклюже шлепался наземь и нескладно карабкался по отвесу, однако и скорость, и слаженность движений оставляли желать лучшего.
— Знаю, — не дав инструктору произнести ни слова, сказал Фридрих недовольно, возвратившись к старту, и прижал к губам ладонь с короткой неглубокой ссадиной. — Плохо.
— Безобразно, — возразил Хауэр и, тяжело вздохнув, проговорил с расстановкой: — Вы, Ваше Высочество, не только будущий Император — вы уже властелин. Вы царь природы. Человек. Так почему, скажите мне на милость, мертвый камень и струганое дерево руководят венцом творения? Нельзя подлаживаться под окружающее — сквозь него надо просто идти; если окружающий мир мешает и нет возможности устранить помеху — ее надо просто игнорировать. Ведь не подбираетесь вы кошкой всякий раз, когда надо перешагнуть ветку, лежащую поперек дороги? Не сжимаетесь в комок, чтобы перескочить лужицу на мостовой?
— Боюсь услышать в ответ очередную отповедь, — пробормотал Фридрих, — однако замечу, что стена в полтора роста без единой вмятины или выступа — не лужа и не ветка.
— Потому что вы смотрите на нее как на гладкую стену в полтора роста высотой.
— Она станет веткой, если я посмотрю иначе? — саркастически уточнил Фридрих. — Думаю, такие чудеса мне не под силу.
— Она останется стеной, — строго возразил Хауэр. — Останется. Там останется, за спиною. Чему, по-вашему, я пытаюсь вас научить, принуждая скакать через эти препятствия? Чего хочу добиться? Чтобы вы сумели вскарабкаться на Арский ледник и установить там знамя Императора на зависть всем? Я пытаюсь, Ваше Высочество, научить вас слышать, видеть и чувствовать себя самого. Говорю это уже в сотый раз: прекратите думать. Вам это вредно. За вашими мыслями не остается места действию.
— Невозможно не думать, когда пытаешься решить вопрос, каким образом — не зубами ли — удержаться за ошкуренные доски, майстер Хауэр.
— Возьмите кошку, — предложил тот и, встретив вопросительный взгляд, пояснил: — К примеру. Возьмите кошку и швырните ее в воздух. По-вашему, она будет думать, когда развернется и приземлится на лапы? По-вашему, волк думает, как изгибаться на поворотах, когда петляет вслед за зайцем?
— И что характерно, — заметил Фридрих недовольно, — заяц не думает тоже. Когда бежит по колее впереди коня, пока его не затопчут, не догадываясь свернуть в сторону.
— Думает, — не запнувшись, возразил Хауэр. — Он думает, что колея — это нарочная тропка, предназначенная для того, чтобы по ней бежали; заяц делает неверные выводы, и это его губит. Тело неверного вывода сделать не может. Именно когда натуральные инстинкты затмеваются попытками рассуждать не к месту — тогда и наступает поражение. Забудьте думать, Ваше Высочество, и отпустите тело на волю, дайте свободу всему, что заложено в нем Господом Богом еще от рождения. Оно само все знает, ваша натура сама за вас решит, что и как надо сделать, не мешайте ей неуместными умствованиями и расчетами — непременно ошибетесь.
— Послушайте, майстер Хауэр, — явно всеми силами сдерживая раздражение, поинтересовался наследник, — а эти беличьи скачки вообще кто-то, кроме вас, может повторить?
— Стало быть, того факта, что это могу я, вам недостаточно, Ваше Высочество? Коли уж вы такой охотник до размышлений над основами всех явлений — поразмыслите о такой простой вещи: по логике, у вас это должно выходить куда легче. Вы юноша, почти втрое меня младше, а стало быть, ваши мышцы и суставы гибче, что должно способствовать наилучшему исполнению всех этих сложных трюков.
