– Нет, благодарю, пива не хочу. А вот от сока не откажусь. Зачем вы меня обманываете насчет Гирина? Он, кстати, тоже не признался, что вы работали бок о бок почти пять лет. Это был далеко не один фестиваль.
Сомбреро слегка покачивается, словно музыкант отбивает ногой новый мотив или вторит переливам афроджаза в динамиках. Полонский трогает щербатые горлышки амфор, вдыхает цитрусовую мякоть.
– Почему вы обманули меня, сказав, что не слышали о корпорации «Салоники»? За последние два дня вы перевели на счета ее дочерних компаний около четырнадцати миллионов евро.
Сомбреро перестает покачиваться, по пальцам хозяина бунгало течет свежий сок помело.
– Убирайтесь, поганый вы шпик!
Он разворачивается и стремится принять грозную позу, но неожиданно срывается на фальцет.
– И не подумаю убираться, пока вы не ответите.
– Я вызову охрану, и вас вышвырнут из страны без права возобновления визы! Или кинут в местную тюрягу, месяца на три!
– Если вы будете расставаться с деньгами такими темпами, то через неделю окажетесь нищим. Мои друзья из милиции проверили ваши проводки. Вы перебрасываете деньги уже третий день и пользуетесь очень сложными бухгалтерскими схемами.
– Я нарушаю закон? – Ласкавый замер, склонившись над столом в нелепой позе. – Нет?! Тогда это не ваше дело.
– Допустим. Но вы сказали, что не знаете Юханова. Я могу продемонстрировать вам ряд снимков с камер слежения в ресторанах и в зале аэропорта, где вы с ним встречаетесь, выпиваете и даже обнимаетесь на прощание. Показать?
Януш не видит лица собеседника, это ему нравится все меньше.
– Кто вы такой, чтобы выслеживать меня? Я вас посажу. – Ласкавый тянет за шнурок. С потолка, шурша, разворачивается полотнище скрина.
– Ладно, не стоит так волноваться, я ухожу, – примирительно говорит Полонский и поднимает с пола чемодан.
Он протягивает хозяину руку, тот автоматически тянет свою, в последний момент отдергивает, но уже поздно. Игла вонзается в запястье.
Получив инъекцию сонника, Ласкавый несколько секунд покачивается, точно спиленный кедр, выбирающий место, куда бы упасть. Януш роняет чемодан, подхватывает обмякшее тело и бережно укладывает на пол. Здесь прогретые чистые доски, на них работать будет даже удобнее. Вместо нормального дивана все равно раскачивается дурацкий гамак, наполненный мелкими подушечками.
Дознаватель быстро обходит помещение, заглядывает в подвал и поднимается по лесенке на второй этаж. Отсюда, со сторожевой башенки прекрасно видны внутренности огромного «пузыря», рощицы, водопад, три бассейна и гостевой домик. А специальная оптика позволяет наблюдать за всем, что происходит наружи. Полонский прикладывается к окулярам, бинокль тут же диагностирует зрение и выдает картинку умопомрачительной красоты.
За полосой отутюженного машиной песка, на голубой морской глади, играя солнечными зайчиками на белоснежных бортах, покачивается яхта-катамаран. Януш прикидывает его длину – не меньше тридцати метров.
– А вот и Изабель, – удовлетворенно шепчет он, смещая ручку настройки. – Все вы здесь, голубчики…
На верхней палубе яхты в шезлонгах загорают люди. Отсюда их лица и фигуры не видны, но Янушу уже известно, что там шестеро мужчин. Единственная женщина стоит, раскинув руки, ее загорелый силуэт кажется почти черным на фоне снежных бортов яхты. Женщина изящно прогибается и вдруг исчезает. Видимо, на верхней палубе имеется бассейн. Кто-то из мужчин поднимается из шезлонга и ныряет вслед за ней. Поднимается фонтанчик брызг.
– Жива, жива, жива, – как заклинание, повторяет дознаватель, спускаясь вниз.
Он расчищает место на стойке, открывает чемодан и достает несколько металлических предметов. Затем становится на колени возле головы спящего рокера и быстрыми движениями собирает из деталей что-то вроде клетки. Он снимает со спящего сомбреро и наконец-то видит его высокий лоб, в проплешинах и пигментных пятнах. У Ласкавого чуть подрагивают губы, а вблизи кожа его лица похожа на протертый вельвет.
Полонский затягивает болты, фиксирует череп в шести точках, затем осторожно извлекает скраббер. Больше всего в собранном виде прибор похож на допотопную мясорубку. Януш вставляет «мясорубку» в пазы решетки и смотрит в глазок. Голова лежащего мужчины превратилась во что-то бесформенное, почти вплотную к его левому глазу приблизился широкий серый раструб.
– Бог ты мой, про глаза-то и забыл! – укоряет себя дознаватель.
Действительно, глаза у спящего прикрыты. Непорядок. Янушу приходится отстегивать с таким трудом закрепленный скраббер, а время идет. Где-то играет джаз, шуршат на ветру пальмы, журчит водопад, покрикивают экзотические птицы…
Наконец он находит в дебрях чемодана крохотные распорки для век. Он устанавливает их, мысленно ужасаясь предусмотрительности людей с тонкими губами и гладкой кожей. Теперь зрачок Ласкавого расположен строго напротив «прицела», и можно начинать. При условии правильной подготовки процесс занимает всего несколько минут, но о правильной подготовке не может идти и речи.
Несколько раз Януш вскакивает и вытирает влажные непослушные пальцы о полотенце. В память скраббера предстоит ввести ряд подготовительных команд, затем происходит диагностика систем; все в точности как на стационарном комплексе. Наконец загораются восемь крохотных зеленых маячков, и луч лазера начинает сканировать сетчатку.
Пронзительно звенит вызов одного из скринов хозяина. Звенит долго, не переставая. Полонский мысленно считает до двадцати, потом до сорока, но скрин, замолчав, словно передает эстафету другому. Полонский вытирает пот со лба и складывает промокшие салфетки в пакет.
После него не должно остаться следов.
Прибор сигнализирует, что процесс скачивания информации успешно завершен. Легким нажатием пальца Януш освобождает пластину на «тыльной» стороне скраббера, с тихим щелчком ему в ладонь выпадает продолговатая теплая капсула. Теперь осталось спрятать чип в надежное место и принять самое важное решение.
Снова тренькает вызов и трещит не смолкая, так долго и настойчиво, что у Януша начинает звенеть в ушах. Он убеждает себя, что нет ничего удивительного. Петру Ласкавому могут звонить сотни людей, он востребован на обоих полушариях Земли, он ведет массу музыкальных проектов.
Странно, что никто не звонил раньше.
Януш сверяет часы и поднимается на башенку. Купол распахнут над головой, словно раскрыты лепестки грандиозного цветка, но от внешнего мира оазис отделяет почти невидимая сверхпрочная сеть. Солнце с неистовой яростью буравит макушку. Полонский еще раз осматривает местность в бинокль. На самом деле никакого бинокля нет, но где-то высоко, в зените, парит камера кругового обзора, с ее помощью можно видеть все, что происходит на пляже.
