Ознакомительная версия.
Я послушно рассказывала о своей экстрасенсорной специализации, о символах, о ритуалах и обрядах. Я была совершенно расслабленна, так как по данной теме мне было нечего скрывать. Но…
– А можно посмотреть на книгу, Андрей Владимирович?…
– Да, пожалуйста.
Полистала ксерокопию.
Вот никогда не верила в подлинные гримуары. А еще больше не верила, что с них можно снимать ксерокопии… однако – вот. Книга темных таинств. Это не Москва, а просто какое-то древнее волшебное королевство.
– Заинтересовались, Ксения Игоревна?…
Я сделала над собой усилие… и решительно захлопнула растрепанную сшивку. Со следователем тоже требовалось прояснить пару вопросов, и желательно – так, как это требовалось мне.
– Андрей Владимирович, отчего бы вам не воспользоваться моим Даром для расследования этого дела? Это будет эффективнее. А так – я вижу, что вам хочется, чтобы я была то ли причастна, то ли виновата…
– Была такая версия, – рассеянно кивнул Дрон, – но она отработана.
– В смысле?
– Человек, который так… лопает, простите, в полицейском участке, во время следствия по делу о серийных убийствах, по моим представлениям, невиновен.
Я улыбнулась.
– Но, к сожалению, вы знаете намного больше, чем говорите, – подытожил мысль Дрон. – А потому задержать вас и пообщаться поплотнее… на наших условиях… все-таки очень хочется. Например, могу я узнать, где вы получили… боевые ранения?
– Ранения?
– Да, именно. И кстати, советую после опроса зайти в наш медпункт. Точнее, я сам туда с вами пройду и послушаю, что скажут эскулапы.
Я сидела, приглядываясь к ауре Андрея Владимировича.
Так. Так… так…
– Щупаете потихоньку? – поинтересовался следователь.
– Это же мой орган восприятия, – сказала я. – Вам вот достаточно было посмотреть на меня во время поедания пиццы, и вы сделали выводы. Я думаю, что вам можно сказать, чего – нет. Кто научил вас блокировать основной ментальный поток?
– А что, получается? – поинтересовался в ответ Дрон.
Я прищурилась. Все равно пока человек не столкнется с этим – не верит. А иногда и потом не верит.
– Первый уровень блокировки – гимн Советского Союза. Второй уровень блокировки – таблицы какие-то, то ли логарифмы, то ли формулы. Очень эффективно. На самом деле вы почти полностью перекрыты.
– Но не совсем? – спросил Андрей.
– Нет, не совсем, – ответила я.
– Только без анкетных данных, – сказал следователь. – Если это будет дата рождения, адрес проживания, номер машины, знак зодиака, я все равно подумаю, что у Ларионова слишком длинный и гибкий язык. Открытые сведения, даже если они находятся в закрытых досье, есть открытые сведения.
– Без анкетных… – Я прищурилась. – Ладно. Тогда без обид.
– Договорились.
– Э-э-э… вам все-таки сорок шесть, а не сорок три, как вы часто сообщаете девушкам, – сказала я. – У вас дома в сейфе три единицы огнестрельного оружия, из которых одна – не зарегистрирована… или какая-то незаконная… в общем, насчет которой вы беспокоитесь. Сегодня вы провели ночь с однокурсницей вашей единственной дочки, с матерью которой не живете. И хотя в вузе не может учиться девочка младше восемнадцати… все равно сомневаетесь на этот счет и жалеете, что не спросили паспорт. Уж больно юна была на вид и на ощупь. С другой стороны, спрашивать паспорт перед сексом – странно. Вы собой… э-э-э… довольны и будете с этой девочкой встречаться еще.
– Теперь уже не уверен, что буду, – мрачно ответил Дрон. – Что я сделал не так? Почему не прикрыт полностью?
– Потому что есть так называемый акынский видеоряд… в него всплывает то, что на данный момент происходит с человеком или волнует его больше всего, – чуть виновато сказала я. – Ну и я профи… а вы – пока нет.
– Продолжительность жизни? Травмы? Опасности? Что можете предсказать?
– Я не предсказываю, я или вижу, или нет. Я же объясняла, что такое манипулирующий экстрасенс. Например, у вас сейчас чешется под правой лопаткой огнестрельное, которое вы получили полгода назад. Вы с утра думали о пластике… девочке шрам не понравился… а сейчас мечтаете о такой чесальной штучке, типа совка для обуви, но для спины, – грустно сказала я. – Хотите, уберу зуд и залечу? Я имею право на пятнадцать процентов вмешательства…
– Кто дал вам такое право? – сварливо спросил Дрон.
Я вздохнула:
– Высшие Силы. И вы верите в их существование. Иначе бы мне не было никакого смысла все это вам рассказывать. Просто работа у вас такая. Пока вы не удостоверитесь самолично, не прощупаете… не поверите.
– Что вам от меня нужно?
– Вот эта ксерокопия. Или ее ксерокопия.
– Что происходит?…
– Схватка добра со злом, Андрей… Андрей.
Следователь чуть сдвинул прямые темные брови.
– Вам же захотелось, чтобы я сейчас именно так вас назвала? – еще тише спросила я и вжалась в стул. И зажмурилась. Теперь или пан, или пропал.
Пауза тянулась пару минут. Дрон щелкал ручкой и размышлял.
Я приоткрыла левый глаз, взяла кусок пиццы и стала жевать. Не тратить же время попусту…
– Ксения, кто убийца?
Я открыла оба глаза.
– Константин Константинович Федотов. Досье на него запрашивал Ларионов. Если под каким-то предлогом учинить у него досмотр, наверняка можно найти оригинал этого гримуара – если я правильно понимаю, книга бесценная. Также есть смысл… поискать… копчик одной из жертв. Кость может быть вделана в бокал или набалдашник трости, в кулон. Возможно, нож. А еще можно поискать… простите… швабру с инвентарным номером полицейского участка, где работает Ларионов. Я ее на балконе забыла. Но, наверное, Федотов ее уже выкинул.
– А этот? – Дрон положил передо мной пару фотографий деда лет шестидесяти, который радостно улыбался фотографу.
Так… так.
– Андрей, он не виноват, конечно, но пусть сидит. Сажайте.
– В смысле?…
– Он умрет этой зимой, если останется дома, – тихо сказала я. – Потому что один. Потому что спивается. Поверит подлецам, и они за квартиру сведут его в могилу. А в тюрьме у него есть шанс прожить еще лет десять.
– Ксения, вы представляете себе, что это за жизнь для невиновного?…
– Так он уже почти поверил, что серийный, идейный убийца. Как тот… в «Молчании ягнят». На голову-то дед слабоват. Так и будет сидеть. За идею. Почти как политический. Это что-то масштабное в его жизни. И да, в тюрьме он будет жить намного дольше, чем на свободе. А за десять лет может многое случиться.
– Например?
– Например, – снова совсем тихо ответила я, – его найдет его дочка, рожденная вне брака, о которой он не знает. А если он умрет этой зимой… то у них нет никакого шанса встретиться. Даже в тюремной комнате свиданий. И никаких шансов завещать ей опечатанную двушку. Вот так оно бывает, Андрей, знать судьбу других людей.
Ознакомительная версия.
