Василевской. И только мне под силу вернуть Вашу подругу обратно.
Вы, конечно, догадались, кто именно Вам пишет. И, вероятно, уже строите планы, как Вам покарать меня. Но сначала Вам нужно будет меня найти. А за то время, что вы потратите на поиски, много чего может случиться. Так что мы подходим к самому главному. Чтобы Вам вернуть Ларису Владимировну Рязанцеву раньше, чем с ней произойдет что-нибудь трагическое, Вам нужно будет оформить документы на выезд за границу – для меня и для молодой особы, которая станет меня сопровождать. А также передать мне научные приборы определенного рода, которые, увы, я не сумел заполучить. Когда я пришел за ними в приемную товарища Резонова, кто-то уже успел их подменить. И Вам предстоит выяснить, кто это был.
А чтобы у Вас не возникло сомнений в правдивости моих слов, проверьте прямо сейчас дом №8 на Моховой улице. Там, возле левого крыла флигеля, Вы – при Ваших-то способностях – без труда отыщете то место, где, так сказать, «перешла» Ваша подруга, увлекаемая особенной собакой, которую она в последнее время столь опрометчиво взялась опекать.
Когда вы удостоверитесь в правдивости моих слов, поместите в свой почтовый ящик любую открытку с ярким рисунком, которую будет хорошо видно сквозь прорези. Как только Вы это сделаете, я опущу в Ваш ящик вторую часть моих инструкций, а также фотографические карточки для оформления документов.
И, я полагаю, Вас не нужно предупреждать о том, что содержание этого письма Вы не должны передавать никому. Выпустить за границу персону вроде меня, да еще и с тем оборудованием, которое я рассчитываю от Вас получить, никто Вам не позволит. А это будет означать, что свою подругу Вы более уже не увидите. По крайней мере, в этой жизни.
Подпись в конце письма отсутствовала, зато имелся издевательский рисунок: ухмыляющийся великан давит своей несоразмерно огромной ножищей зазевавшегося Гулливера.
7
Лара стояла на углу Моховой и улицы Коминтерна. И не могла отвести взгляд от представшего ей зрелища. Пес, который здесь уже не был призраком, весь извелся, крутясь в нетерпении возле её ног. Но стронуться с места девушка просто не могла: глядела во все глаза на диковинный монумент, воздвигнутый возле главного здания Ленинки. Он не перенесся сюда с Новой Божедомки – от здания Мариинской больницы, где в 1821 году Мария Федоровна Достоевская произвела на свет будущего великого писателя. Там Достоевский стоял – хоть и сильно ссутулившись, а здесь…
– Да кто же это изваял его таким? – произнесла девушка потрясенно.
Бронзовый писатель угнездился на своем сиденье в такой позе, в какой, вероятно, Митя Карамазов должен был сидеть на скамье подсудимых в заштатном городке Скотопригоньевске.
Лара обошла постамент, поглядела на барельеф петербургской набережной на тыльной его части, потом вернулась к исходной точке обзора. И теперь вид памятника почти что заворожил её. Ей показалось, Федор Михайлович сидит именно в такой позе, положив правую руку на колено, поскольку собирается подняться на ноги. И что-то сказать – обращаясь именно к ней, Ларисе Рязанцевой.
Но монумент всё-таки не был статуей Командора. Он не пошевелился и не заговорил. Зато Дик, явно истощивший всё свое терпение, зашелся громким, почти оглушительный лаем. И Лара невольно вздрогнула: в настоящей Москве призрачный пес вообще ни разу не подавал голос, а тут его лай разнесся среди домов раскатисто, как в горном ущелье.
– Ладно, ладно, идем, – проговорила Лара и своей не вполне материальной ладонью провела по бархатистой, совершенно осязаемой морде пса.
И Дик, довольный, снова понесся вперед. А девушка пошла за ним – еще пару раз оглянувшись на неловко откинутую спину бронзового Достоевского.
Они миновали здание Ленинки и подошли к углу дома №5 по Коминтерна: длинному трехэтажному зданию с фронтоном над центральной частью. В конце восемнадцатого века его выстроил для себя Александр Федорович Талызин – знаменитый екатерининский вельможа. Однако его наследники фамильную собственность за собой не сохранили: за время, прошедшее до 1917 года, здание меняло владельцев не один раз. А когда в 1918 году правительство большевиков переехало из Петрограда в Москву, здесь одно время находился даже кабинет самого товарища Сталина. Ну, а сейчас шедевр классицизма отдали в полное ведение трудящихся: в одной его части располагалось общежитие, в другой – коммунальные квартиры.
Но в этой Москве окна здания – все, какие Лара могла видеть, – были задернуты изнутри зелеными бархатными шторами. Так что возникала абсолютная иллюзия, что Дом Талызина дремлет, плотно смежив веки. И Лара только успела подумать об этом, как Дик словно бы задался целью этот сон нарушить: опять оглушительно залаял. Однако теперь уже никуда не побежал: встал подле хозяйки, прикрывая её корпусом.
– Что, мальчик? – Лара потрепала его по холке и проследила направление его взгляда.
Вдоль дома к ним шел человек: мужчина лет пятидесяти на вид, рослый, дородный, облаченный в двубортный сюртук, какие носили, вероятно, в начале девятнадцатого века. Свою шляпу он с головы снял и нес в левой руке. А на лице мужчины, покрытом сизоватыми апоплексическими прожилками, блуждала какая-то опасливая и неширокая – прямо как улица Коминтерна – улыбка.
8
Скрябин выбежал из своей квартиры, и пяти минут внутри не пробыв. Вальмон проводил его обиженным мявом: Николай кинул ему в миску целый круг ливерной колбасы, даже не потрудившись её нарезать. Кот как будто выговаривал какие-то определенные слова на своем языке, пока его хозяин отпирал шкафчик с секретным замком и доставал оттуда тот самый свисток, который выпал из головы инфернального существа в метро.
Николай положил на место свистка конверт с гнусной запиской и подавил желание связаться по телефону со Смышляевым – который наверняка еще не ушел домой. Но звонить ему сейчас означало бы – терять драгоценное время. И, к тому же, решение, как действовать дальше, должно было целиком лежать на его, Николая Скрябина, совести. Другие люди не должны были за последствия этого решения отвечать.
Он сунул свисток в брючный карман, а потом быстро проверил пистолет, весь день пробывший с ним в наплечной кобуре, под летним пиджаком. И снова выскочил на лестничную площадку.
9
Лара только теперь осознала: в этом мире, куда она переместилась вечером, ночь так и не наступила. Солнце здесь не светило, но и темно не было. Казалось, Лара просто попала в какой-то пасмурный, но не дождливый день, из числа тех, что чаще выдаются в конце осени, а не в середине лета. И
