Шуру обидело отношение барона к своей жене, к тому же, носящей ребёнка от этого урода… Ах, он же ничего ещё не знает! Всё равно, так обращаться с любимой, как он говорит, женщиной ему никто не позволит!..
Двойняшка нашла тысячу доводов, против которых любое мужское самолюбие было бы бессильно, только Мариэль не могла возразить мужу так, как этого хотела Шура. Тем более, что обещание не распространять своё любопытство в сторону башни меж супругами существовало. Всё же Шурочке удалось повлиять на двойняшку, и та сказала сакраментальную фразу по поводу Орлеанской девственницы.
Жиль де Рэ даже опешил и выпустил лицо жены из цепких пальцев. Почувствовав свободу, баронесса кинулась в сторону коридора, но убежать ей не дали верные сатрапы чёрного рыцаря. Они скрутили жену своего хозяина и даже накинули ей на шею удавку.
– Ну, полно, полно, – одёрнул рыцарь своих товарищей. – Не думаю, что она станет нам помехой на пути.
– Я не знала… – сквозь слёзы воскликнула Мариэль. – Я не знала, что вы – убийца! Ничего, майродом пожалует к нам в гости, и тогда вы будете объяснять королевскому управляющему – почему жертвенник в вашем сатанинском капище окрашен кровью и почему на стене изображён дьявол.
– Вот даже как? – нахмурился Жиль де Рэ. – Всё-таки вы собираетесь предать меня и всё, что я сделал для вас – горит синим пламенем.
– Да, что вы сделали? Что вообще может сделать человек, неспособный даже удовлетворить свою жену?!
– Вот как? – ещё больше нахмурился рыцарь. – Тогда, может быть, мои братья по ордену смогут принести вам наслаждение? Каждая женщина – кладезь похотливых желаний, а вы – королева всех этих богинь любви. Очередной раз убеждаюсь, божья истина состоит в удовлетворении своих плотских желаний.
Жиль де Рэ подошёл к заляпанному кровью алтарю и сделал знак сопровождающим его товарищам:
– На алтарь её. Живо!
Поскольку остальные члены сатанинского ордена в нерешительности переминались с ноги на ногу, не решаясь исполнить приказа, их начальник выхватил из-за пояса плеть и принялся охаживать по спинам тех, кто стоял поближе.
– Брат мой!.. – решился подать голос один из истязуемых. – Брат мой. Господин! Ведь она же ваша жена!
– Была наша – станет вашей! – в бешенстве взревел хозяин замка. – На алтарь её, сукины дети! Или я сам вас покончаю!
Под резкими окриками и плетью, рыцари послушались своего предводителя, схватили под руки бедную женщину и потащили её в сторону жертвенника. Хотя вряд ли сопровождавших хозяина замка грубых разномастных мужланов можно было назвать рыцарями. Они смахивали, скорее всего, на верных собутыльников бывшего военного министра Франции, или на орду площадных гуляк, готовых за один денье[59] распотрошить любимую мать, отца и всех сородичей.
Почуяв запах женского тела, сатанисты принялись срывать с дамы одежду. Распотрошили фрезу или горгеру круглого воротника венецианского кружева, разодрали мантию с золотыми шнурками, разрезали шнурки корсета на китовом усе и стянули его прочь, порвали долевые полосы юбки, скреплённые золотыми пряжками, и растянули женщину, оставшуюся в одной тонкой полотняной рубашке, подбитой кружевами по подолу, на грязной плите дьявольского алтаря.
Для верности руки и ноги жертвы сковали вбитыми в мрамор кандалами. Говорят, аппетит приходит во время еды, то же самое случилось и с палачами. Уже не обращая внимания на своего предводителя, усевшегося неподалеку на стул с высокой спинкой и наблюдающего за происходящим, кровожадные молодцы продолжали необычную садистскую мистерию.
Мариэль пыталась кричать, обращаясь с мольбою о пощаде к мужу, но тот будто бы не слышал стенаний женщины, неподвижно сидел на своём троне, скрестив руки, и только злорадная усмешка тронула уголки его чувственного рта. Видимо, он был постоянным наблюдателем садистских мистерий, и это доставляло барону особое удовольствие. Меж тем кровавое издевательство над жертвой продолжалось. Кровавое в прямом смысле, потому что кто-то из палачей несколько раз сильно ударил женщину по лицу, чтобы заставить её замолчать. Мариэль всё равно не успокаивалась и продолжала что-то говорить, захлёбываясь собственной кровью. Тогда ей просто заткнули рот куском материи, оторванным от нижней сорочки.
Затем наступило самое страшное не только для жертвы, а и для двойника Мариэль, забившейся в самый дальний уголок сознания женщины, распростёртой на сатанинском ложе.
Шура с ужасом поняла, что опять испытывает те же самые муки насилия, которые ей пришлось испробовать вместе с двойняшкой в первую брачную ночь. Двое братьев ордена, напялив белые балахоны, встали по обе стороны перевёрнутого креста и принялись читать какие-то молитвы-заклинания на неизвестном языке, а остальные по очереди забирались на алтарь и насиловали жертву. Мариэль просто потеряла сознание, оставив двойняшку одну испытывать все прелести сатанинских мистерий. Шура не могла вернуться в своё время потому, что ладанка со снадобьем, висевшая на шее жертвы, была недоступна из-за кандалов, сковывающих Мариэль, а время пребывания в этой эпохе ещё не кончилось.
Тогда Шура в пику завываниям французских заклинателей принялась читать православную молитву Богородице:
– Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице, приятелище сирых и странных предстательнице, скорбящих радосте, обидимым покровительнице, зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми, яко немощной, окорми мя, яко странну. Обиду мою веси, разреши ту, яко волеши. Яко не имам иные помощи разве Тебе, ни иные предстательницы, ни благие утешительницы, токмо Тебе, о Богомати. Яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веком. Аминь. Пресвятая Богородице, сохрани нас Светом Сына Своего. Алилуйя. Алилуйя. Алилуйя. Слава Тебе Боже.
Казалось, ничего не значащая православная молитва никак не могла исправить ситуацию, но вдруг манускрипт в руках одного из чтецов вспыхнул синим пламенем, да так сильно, что сатанист заорал благим матом, отбросил полыхающую рукопись в сторону и кинулся вон из помещения. Второй тоже перестал читать зазеркальные мантры и уставился на своего вождя, надеясь на помощь.
Остальные участники мистерии тоже имели не лучший вид, сгрудились в кучу, смотрели в сторону хозяина замка и затравлено молчали. Видимо, им, не верящим ни в Бога, ни в дьявола, мистическое проявление Божественной энергии было не понятно и очень сильно напугало.
Губы Жиля де Рэ изогнулись в очередной презрительной усмешке и он, не сдержавшись, плюнул в сторону своих собратьев:
– Мразь конченная, без меня ни на что не способны. Ну-ка, быстро – мантию мне!
Ему повторять не пришлось, ослепительно белая атласная мантия через несколько минут уже красовалась на плечах магистра. Именно магистра, потому что подобную одежду надевают во время церемоний только представители самой высшей иерархии любых конфессий.
