Ознакомительная версия.
И вот я оказался внутри нее. Она показала мне, как двигаться, и посоветовала, как растянуть наслаждение подольше. Она была опытная и умелая. И вся моя!
Ее избушка, верно, никогда не слыхала таких воплей и стонов. Я стискивал бедра моей госпожи, впивался в ее губы, языком ласкал ее язычок. Наконец блаженство сотрясло ее, она изогнулась подо мной, и тут не выдержал я. Мое семя излилось в ее распаленное лоно. Я стал мужчиной.
Я шептал ей самые нежные слова, я бессчетно целовал ее. Она отвечала мне тем же. Наконец, утомленные, мы заснули, причем я так и не вышел из нее. А утром все повторилось снова, только при дневном свете, когда я мог разглядеть ее тело, все было еще прекраснее.
Наконец она сказала мне:
«Довольно, малыш. Мы порезвились, но нельзя же предаваться этому бесконечно».
«Я не хочу уходить от тебя».
«Придется. Ты – житель города, я – житель леса. Мы не можем быть вместе».
«Выходи за меня замуж».
«Ха-ха-ха! Ты хоть знаешь, сколько мне лет, малыш? Тридцать два! И замуж я не хочу, я предпочитаю лесную вольницу».
«Тогда я буду приходить к тебе. Ты покажешь мне краткую дорогу?»
«Ох какой ты лакомка. Так я тебе понравилась?»
«Да, да, да! Я готов описать в стихах каждую складочку твоего тела».
«Ты пишешь стихи?»
«Так, немного. Учусь этому у мастера».
«Так вот сделай мне подарок. Когда-нибудь напиши обо мне стихотворение и прочти его той женщине, которую будешь по-настоящему любить».
Я поклялся. После этого она вытолкала меня из постели и встала сама. Мы оделись, она приготовила завтрак, мы поели, перемежая еду поцелуями. И вот наступил час прощания. Она повела меня запутанными тропами – нарочно, чтобы я больше не нашел дороги к ней, и наконец вывела меня на опушку, откуда я мог легко добраться до города. Я на коленях умолил ее еще раз отдаться мне, и она без жеманства еще раз одарила меня своим прекрасным телом, которое я не забуду и на смертном ложе.
– И вы расстались?
– Да, и больше я ее никогда не видал.
– И как же ее звали?
– Я так и не узнал ее имени. Иногда мне кажется, что она была не человеком, а феей, посланной мне богами. Я так тоскую по ней!
– А что же обещание?
– Обещание?
– Ты обещал посвятить ей стихотворение и прочесть его по-настоящему любимой женщине. Выполнил ли ты это обещание?
– Я написал это стихотворение. Но так и не встретил женщины, которую бы полюбил. Она остается моей единственной любовью. И когда я думаю о ней, то снова ощущаю себя тем тринадцатилетним мальчиком, которому в одночасье подарили счастье. Ах, друзья, женщина – это великое богатство! Это милость богов, дарованная нам в искупление грехов. Женщина – это совершенство, это благодать и радость.
– Да? А что же ты скажешь о тех, с позволения сказать, нарумяненных тигрицах, которые отравляют жизнь мужьям? А о женщинах-разбойницах? А о тех, что пекут пироги с человечинкой?
– Недостатки есть у всех, – смиренно ответил Ветер В Ракитах. – Но в лучших своих проявлениях женщина прекрасна!
– Чувствую, молодцы, что с поэтического соревнования мы съехали на разговор о женщинах. Что ж, да будет так. Пусть остальные прочтут по стихотворению и расскажут о самой заметной женщине, которая была в их судьбе. Кстати, почтеннейший монах Куй, сейчас твоя очередь. Как ты выкрутишься?
– А почему я должен выкручиваться?
– Да потому что ты монах, а монахам не положено иметь связи с прекрасным полом!
– Ну это вы загнули. Погодите, вот я расскажу вам такую историю! Но сначала стихотворение.
Ты хочешь, чтобы умер я, скажи – и я умру.
Одну золу, одну золу увидишь поутру.
Ты хочешь, чтобы я ушел, конечно, я уйду.
О как звонят колокола в кладбищенском саду!
Я вышел прямо из земли, вернусь туда я вновь.
Ничто меня не исцелит: ни вера, ни любовь.
Я стану снегом на щеках, слезой чужих ресниц.
Я просто боль, я просто прах из прожитых страниц.
Когда-то я знавал лишь рай, но ты познала ад.
Ну что ж, нет дыма без огня, никто не виноват.
Я не скажу, что тяжела судьба идущих в тьму.
Но я хочу, чтоб ты жила по слову моему.
– Сколь мудро это стихотворение! – воскликнул Жуй Железная Крыса. – Воистину становится ясно, что написал его человек, умеющий разговаривать с Небесами и слушать Небеса.
– Даже как-то неудобно говорить теперь о женщинах. Тема уж очень щекотливая.
– Ничего подобного, – возразил монах Куй. – Я расскажу вам о женщине, которая сыграла большую роль в моей судьбе, и это будет вполне благочестивый рассказ.
– Что ж, слушаем, слушаем!
– Был я в то время еще светским человеком, – начал монах Куй по прозвищу Аист Не Вовремя. – Но уже тогда любил посещать храмы и монастыри и имелась во мне тяга к одиночеству и созерцательности. И вот однажды пришел я в храм накануне большого праздника. Во дворе было много народу, все покупали свечи и благовония, все старались протиснуться поближе к храму, чтобы слышать богослужение, и я тоже засуетился. Но тут на моем пути возникла целая стая нищих.
А надо вам сказать, что я терпеть не мог нищих и считал их прощелыгами, вшами на теле земли, обманщиками, вытягивающими деньги из простаков. У меня были кое-какие средства, и уж их-то я не собирался тратить на нищебродов.
Нищие навалились на меня и стали требовать подаяния. У меня же была при себе крепкая суковатая палка, с помощью которой я и стал отбиваться от негодяев. Раздавая им удары, пинки и зуботычины, я попытался войти в храм, но, к моему великому неудовольствию, двери храма оказались запертыми изнутри – началось торжественное богослужение.
– Будьте вы прокляты! – прокричал я нищим.
Они в ответ тоже разразились проклятиями, потирая ушибленные моей палкой места.
Я шагнул было, чтобы добавить им ударов, но вдруг почувствовал, что моего плеча коснулась легкая рука.
«Что такое?» – яростно обернулся я…
И увидел женщину, красоту которой невозможно описать словами. Вы знаете, есть женщины, которым красота не идет, как слишком тесное или слишком просторное платье. А эта дама была из тех, кому красота шла. Она была само совершенство во всем – в облике, в стати, в одежде, в речи. И признаюсь, я оробел перед нею немного.
«Что вам угодно, госпожа?» – опуская палку, спросил я.
«Я хотела бы знать, почему вы проклинаете этих несчастных нищих», – певучим голосом сказала она. А глаза ее так проницательно заглянули в мою душу.
«Они пристали ко мне, и, пока я расправлялся с ними, двери храма закрылись. Теперь я не смогу помолиться и воскурить благовония.
Ознакомительная версия.
