— Я не могу это принять.
— Должен. Нас ждет катастрофа, и я не могу допустить, чтобы ты остался беззащитным.
— Но он же стоит целое состояние!
Она пожала плечами.
— Что такое состояние в сравнении с жизнью? Это старинное оружие, и я не первая его владелица. Теперь оно послужит тебе.
— Хорошо. Возьму, но только при одном условии.
Я сказал это так, к слову, но Бриаллен вдруг замерла, словно решая, может ли она согласиться на условие.
— Каком?
— Ты заберешь его, когда он больше не будет мне нужен.
Бриаллен на мгновение закрыла глаза, на лице ее отразилось облегчение, словно она ожидала чего-то другого.
— Согласна. Надень.
Удивленный ее настойчивостью, я стянул правый ботинок. Бриаллен бывает порой довольно бесцеремонной, но с ней лучше не спорить. Я привязал ножны над лодыжкой и надел ботинок. Пошевелил ногой — жить можно. Один нож у меня уже был, и я решил, что привяжу его на левую ногу.
— Будь осторожен, — предупредила Бриаллен. — Клинок и без того сильно заряжен, а я добавила кое-что от себя.
— Хорошо. Что нужно от тебя Мэб?
— Королева хочет, чтобы я постаралась узнать что смогу. Ясновидение не срабатывает. Попробую воспользоваться сновидением.
Я кивнул. Imbas forosnai. Древний ритуал пророческого сна, пожалуй, единственный вариант, когда ясновидение не дает результата. Теперь ясно, зачем Бриаллен вызвала меня. Несколько дней она будет пребывать в глубоком трансе и, следовательно, не сможет защитить себя.
— Хочешь, чтобы я тебя покараулил.
— И да, и нет. Не знаю, что может случиться, но ты недостаточно силен, чтобы остановить опасность. Тех, кто способен меня защитить, очень мало, и я привлекла всех. Ты же должен меня разбудить.
— Хоть и слаб, но на что-то еще сгожусь.
Она закатила глаза.
— Пойми, никто не ожидает, что я воспользуюсь твоей помощью. В неожиданности свои преимущества. О тебе никто не должен знать. Я даже Мэб не сказала.
Мэб, Стерва из Тары, Ледяная королева, Железная государыня. Одни боятся ее, другие обожают, и кого больше — сказать трудно. Укрывшаяся за стеной тумана на холме Тара в Ирландии, в башне, куда никто не попадет без ее согласия, она, видите ли, запросто звонит друзьям, когда ей требуется их помощь.
— Какая она?
Бриаллен складывает ладони домиком.
— Сильная. Из всех королев она, на мой взгляд, самая прекрасная, но в этом вопросе, думаю, у каждого свое мнение. Волосы ее чернее ночи, кожа — белее алебастра. Может быть холодна, как обнаженная сталь. Всегда настороже. Люди проклинают ее, но иным сильно повезло, что именно она оказалась на троне, когда случилось Смещение. Без ее руководства Конвергенция могла бы привести к хаосу. Резка, сурова, тверда, но без нее все бы развалилось.
— Если бы она вдобавок и об иных заботилась так же, как о монархии, — проворчал я.
Бриаллен пожала плечами.
— Как посмотреть. Если ей удастся разрядить ситуацию в Германии и найти выход из нынешнего тупика в отношениях между Благим двором и Тевтонским консорциумом, лучше будет всем. Люди боятся ядерного оружия, меня же больше тревожит возможность войны между иными. В общем, забот у нее хватает.
Она поднялась и вышла из комнаты. И вот так всегда. Мне ничего не оставалось, как последовать за хозяйкой на третий этаж, где размещалась гостевая спальня. Бриаллен, однако, повела меня выше, на четвертый. Я знал, что там спит она сама, но никогда еще туда не поднимался. Ребенком, приходя сюда для занятий, я частенько отправлялся исследовать дом, когда наставницу отвлекал нечаянный гость. Лестницу за третьим этажом всегда блокировали заклинания. Я не оставлял попыток прорваться, но преодолеть невидимую стену не смог ни разу.
На площадку четвертого этажа выходили четыре двери. Все они были закрыты. К моему удивлению, Бриаллен прошла мимо и стала подниматься на пятый.
Две деревянные двери, вправо и влево, тоже были закрыты. Бриаллен подошла к третьей, под каменной аркой в центре площадки, и приложила к ней ладонь.
— Ты увидишь то, что я редко кому показываю.
Дверь беззвучно отворилась, и проем заполнило приглушенное белое мерцание. За дверью находилась овальная комната с наклонными стенами, сходящимися в центре потолка. Там, где сходились каменные плиты, сияли всевозможные камни. Розовый, желтый и голубой хрусталь соседствовал с ониксом, кварцы смешивались с опалами и колчеданами, а плинтус составляли кроваво-красные гелиотропы. И даже пол украшали драгоценные камни, включая рубины, изумруды и алмазы. Определить все я бы не смог, но преобладал здесь селенит, другие лунные камни и сапфир — для привлечения сил ночи, что могла сделать лишь друидесса, дочь Луны. Какая-либо мебель отсутствовала, если не считать огромной белой гранитной плиты в центре комнаты. Проникающий из разных мест предвечерний свет отражался от камней мириадами бликов.
Друиды ревностно оберегают свои личные покои. Мои собственные — в ту пору, когда я еще мог это себе позволить, — гораздо более скромные, видели не более дюжины гостей.
— Я польщен.
— Дверь уже настроена на твою сущность. После того, как я ее закрою, снаружи войти сможешь только ты. Приходи за мной, если меня не будет через три дня. За это время — если повезет — я все узнаю.
Она вдруг потянулась ко мне и обняла. Несколько секунд мы стояли, прижавшись друг другу. Лишь теперь до меня в полной мере дошла вся серьезность ситуации. Бриаллен всегда была скупа на проявление чувств, но в этот момент, когда она вцепилась в меня, я понял — ей страшно. В следующий миг она невесело улыбнулась и отступила в комнату. Дверь закрылась с негромким, глухим стуком, словно запечатывая склеп.
На следующее утро я несколько раз пытался дозвониться Гиллену Йору, но попадал только на автоответчик. В конце концов уже после полудня некто живой сообщил, что Гиллен недоступен, и когда появится — неизвестно. Опуская трубку, я посмотрел в потолок, словно надеясь пронзить его взглядом и увидеть каменную комнату и лежащую на гранитной плите медитирующую Бриаллен. Понятно, что Бриаллен согласилась бы помочь Мэб в любом деле, о чем бы королева ни попросила, но тот факт, что к расследованию привлечен еще и Гиллен — и что он не отказал! — свидетельствовал о масштабах угрозы.
Проснувшись утром в гостевой спальне, я почувствовал себя так, словно снова вернулся домой. Способности проявились у меня в двенадцать и сразу с редкой силой. Я часто бывал в доме на Луисберг-сквер, далеко от семьи. Поначалу все было интересно и заманчиво — учиться вещам, о которых большинство детей могут только мечтать. Потом пришли усталость и разочарование — я понял, сколь трудным будет путь. Порой бывало одиноко — к подростковым тревогам добавлялось осознание собственной обособленности, бремя непохожести на других. Часто положение спасала улыбка Бриаллен. Иногда я высекал эту улыбку шуткой, но обычно достаточно было сделать что-то правильно. Со временем ее одобрение стало для меня потребностью.
