она не поверила: и между ладонями погрела, и подышала, и кнопки понажимала, но ничего не помогло.
– Мыши сушки кушать стали, – пробормотала Лена, укладываясь обратно на подушку, набитую, кажется, валенками, и пытаясь плотнее закутаться в куртку, – зубы сразу же сломали. – Голова кружилась всё сильнее, а перед глазами не просто двоилось, а делилось, как клетка в учебники биологии. – Я только посплю немножко…
Кожа под прилипшими таблетками чесалась почти нестерпимо, но снова поднять руку не было никакой возможности, она словно свинцом налилась, да и тёплая темнота оказалась совсем рядом, в ней казалось так хорошо, даже скрип мерзкого ветряка стал словно бы тише.
Вдалеке снова что-то хлопнуло.
– Сколько ты ей дал, идиот? – донеслось зыбкое, неразборчивое. – Отнеси её в дом, щенок!
– Дедушка, – пропищало жалобно, по-комариному. – Она сама…
– Когда бог наказывает грешника, он посылает ему внуков! – громыхнуло далёким громом.
Ленка улыбнулась, позволяя темноте засосать себя. Там, за чернотой, ждал ангел, которому во что бы то ни стало нужно объяснить: она поняла ошибку и даже знает, как её исправить. А исправить непременно надо, иначе жить дальше просто не получится.
Вот только вместо ангела из темноты вылепился Макс. Впрочем, сейчас это тоже было не плохо.
Новое пробуждение оказалось куда приятнее предыдущего и прошло без всякого скрипа. Голова была ясной, даже какой-то прочищенной, правда, в ней завелись некоторые странности. Например, Ленке помнилось, как она звонила, но вот кому именно не определялось совершенно. Впрочем, что она говорила и что ей отвечали, если отвечали вообще, скрывалось за кокетливой дымкой лёгкой амнезии. Но, право, это всё такие мелочи! К сожалению, пить хотелось невероятно и ещё… Ну, наоборот. Да и связанные, вернее даже жёстко стянутые запястья несколько нервировали.
– В шалаше шуршит шелками желтый дервиш из Алжира, – едва слышным шепотом пробормотала Ленка, пытаясь перевернуться на бок. Оказалось, что с руками за спиной, да ещё лежа на скользком, будто маслом намазанном и чересчур узком диване со слишком близкой спинкой, сделать это невероятно сложно. – И, жонглируя ножами, штуку кушает инжира.
– Ну и идиот! – рявкнуло, кажется, над самой головой.
Старообрядцева замерла, сглотнув дыхание. Сердце билось барабаном – и гулко, и часто, и очень громко, заходилось просто и с испугу болело немножко, так что совсем не дышать не получилось. Ленка послушала, послушала барабанную дробь, приподнялась, вытянула шею так, что в позвоночнике что-то хрустнуло, но кроме пухлого диванного подлокотника да тёмного окна с купеческими шторами, перехваченными золотыми вроде бы шнурами, ничего интересного не разглядела.
– Хорошо, хорошо, я виноват, – сказали после немалой паузы, но так же близко, хотя и потише.
– Сегодня за завтраком горничная на скатерть кофе пролила, – прорычали в ответ без прежней экспрессии, утомлённо как-то. – Вот она виновата. А ты просто дебил.
Ленка улеглась обратно, потёрлась щекой о диванный бок и попыталась подтянуть ноги к груди. Вышло не очень, коленки никак не желали помещаться, упирались в спинку, пришлось выгнуться буквой «зю», унизительно в задницу. Та, конечно, тут же сползла с узкого сидения, повисла в воздухе и… начала перевешивать всё тело. Старообрядцева в панике схватилась зубами за кожаную пуговицу, прихватывающие инквизиторские стяжки, прошивающие диванную спинку.
Странно, но это помогло.
– Я не спрашиваю, зачем ты спёр таблетки, – продолжали устало гневаться то ли за стенкой, то ли за дверью, не понять. – Но на кой, скажи на милость, ты ими девку накормил?
– А что мне нужно было делать? – с этаким намёком на бунт отозвался виноватый голос. – Простите, пушкой как-то не разжился. Монтировкой по башке лупить? Или в челюсть дать? Чтобы меня первый же гаишник за решётку упёк? Благодарю покорно, что-то не хочется. Или, может, связать и в багажник сунуть?
– Часто тебя гаишники останавливают, – почти миролюбиво проворчал первый.
– Да случается, – сдал и второй. – То у них план «Перехват», то «Сирень», то ещё какая-нибудь фигня. На выезде из города бывает, проверяют. А тут… Ну спит баба и спит, целая, непокоцанная, без царапинки. Какие ко мне вопросы?
– И чтобы ты делать стал, если б она эти таблетки глотать не захотела? – заинтересовался первый. – Кстати, тебе налить?
– С вашего разрешения. Коньяк у вас отменный, – моментально подхалимнул второй. – А если б не захотела… Да что я, с какой-то девкой не справлюсь? Уж как-нибудь засунул бы.
– Без монтировок, хуков и прочих повреждений? – хмыкнул злящийся, впрочем, вроде бы, решивший сменить гнев на милость. – Ну-ну…
Ленка, не разжимая зубов, замычала, даже постучалась лбом о диванную спинку, но убедительного самобичевания не вышло, слишком мягким был бок. Но надо же так от страха-то одуреть! Справился бы он, как же! Это ещё бабка надвое сказала, она тоже девочка не слабая. Дура, вот ведь дура! Трусиха и вовсе никакая не валькирия, даже не Халк. Расхлёбывай теперь.
– Сколько ты ей дал?
– Да всего две таблетки.
– «Всего две», – не без здоровой язвительности передразнил первый. – Я же говорю: идиот. Ты бы поинтересовался, что за препарат спёр. Вон хоть в интернетах, вы же теперь все интернетами наученные, вот и поинтересовался бы. Не думал, что она у тебя помереть может?
– Что ей сделается, здоровая же кобыла, – несколько смущённо пробормотал Андрей.
Ну да, Андрей и есть, а вот первого Ленка так и не узнала. Честно говоря, по голосу-то она и красавца бы не разоблачила, но тут уж догадаться не сложно. Правда, было б неплохо, включись соображалка пораньше, только чего уж сейчас горевать. Теперь бы сообразить, как разогнуть полусогнутые, начавшие уже затекать, ноги и на пол не свалиться – коленки, распорками упёршиеся в диван, распрямляться никак не желали.
– Кобыла не кобыла, а этот препаратец, друг мой, здоровенным мужикам осторожненько дают, по полтаблеточки, чтоб не буянили, – наставительно изрёк неопознанный. – Иначе остановка дыхания и всё, готовь речь для апостола Павла. Ну да ладно, теперь твоя красотка до завтрашнего вечера продрыхнет, коли уж сразу богу душу не отдала. Хотя подставить ты меня мог по-чёрному, Андрэ.
– Да виноват, виноват!
– Не виноват, а должен. Должок за тобой запишу. Теперь давай по делу и без выкрутасов. Зачем тебе эта барышня нужна?
– Валить мне надо и
