— Мы не можем оставить Зою наедине с Мирандой. Жюли должна остаться здесь и присмотреть.
— Смеетесь?! — разошелся муж Капустин. — Жози присмотрит за хозяйкой с террористкой в теле?! Да Миранда мою Жюли одной рукой в унитазе утопит! — И встал в категорическую позу: — Я жену с убийцей не оставлю. Делайте что хотите — не оставлю.
Генерал хмуро поглядел на нервного стилиста, прижимающего к себе собачонку на манер щита — с лапками и ушками, задумчиво проговорил:
«А знаешь, Боря…, мадам Жюли права. Мужик с этой лысой немочью в охапку заметен, прежде всего, собакой. Собачка отвлекает взгляды от лица… Да и обстановку в доме Марычевых Жюли знает… Кешу, что немаловажно успокоит и проконтролирует… Что думаешь? Берем?»
«Берем ее собой», — проговорил Завьялов. Полтора часа назад он уже созванивался с гримером — Лелиной подругой, говорил ей относительно того, как собирается изменить внешность. Лопоухая лысая немочь впишется в новый образ Бори Завьялова с ловкостью любимой брошки!
«Ну что ж…», — пробормотал Лев Константинович и подошел к Зое… к Миранде, что, скрестив руки на груди, опираясь плечом на дверной косяк гостиной, с усмешкой наблюдала за пререканиями. Поглядел на нее тягуче и задумчиво, проговорил:
— Послушай, Миранда. Мы знаем, что ты уже сменила приоритеты, засобиралась в будущее… Намерена примкнуть к какой-то новой вере или церкви…
Миранда расплела руки, вытянула шею и почти, утыкаясь носом в лоб невысокого превосходительства, прошипела:
— К вере? К церкви? Ты еще про Бога вспомни, недоумок!! — рассерженно фыркнула и отстранилась: — Забудьте эти слюнявые понятия!! Бог. Церковь. Что вы понимаете?! Бог — милостив, История — БЕЗЖАЛОСТНА! И это есть кардинальная, основополагающая разница! История будет охранять, лелеять самого кровавого урода, если он ей нужен! И в порошок сотрет праведника, сколько бы тот ей не молился! — Миранда отошла в глубь комнаты, проговорила, стоя спиной к людям: — Если бы я могла связаться с хроно-подпольем, меня бы здесь уже давно не было. Но у нас с Платоном — билет в один конец. Так что — езжайте. Я вас дождусь.
Жуткие слова Миранды на некоторое время приковали ноги генерала к полу. Растерянно пробормотав: «Эвон…, как она все завернула-то…» — он взял за рукав куртки ошарашенного, оглядывающегося на Миранду Иннокентия и повел того в гараж к машине. Прошел к «Волге», уместился за руль, практически не глядя на стилиста. Безжалостная страшная правда сидела в голове огромным острым гвоздем.
Двигатель машины заурчал, Лев Константинович, хмуро погляделся в зеркало, сказал:
«А знаешь, Борька… Эту тварь нельзя отправлять обратно… Она там таких дел с энтузиазмом наворочает…»
— Кеш, — обратился к побледневшему стилисту, — а у вас там подобная идеология — в норме? Проскакивает? Или, все как Жюли говорила — неопасное сектантское течение, сумасброды болтовней развлекаются…
На завьяловской шее дернулся кадык, Капустин помотал головой:
— Раньше я подобных разговоров не слышал… «История — безжалостна, Бог — бессилен»… Это кошмар какой-то, Лев Константинович, Борис Михайлович!
«Н-да, — выводя машину на улицу, запирая за собой ворота на «секретный» гвоздик, ворчал Потапов. — Не удивительно, что церковь и правительство ополчились на новое течение… Это ж, Борька… сам понимаешь — кранты любой религии! Порядку. Теперь не удивляюсь, почему правительство скрывает факты саморегуляции Истории. Подобные легенды способны учинить анархию и смуту! Если в умах появятся брожения, мол, зачем придерживаться норм и правил, соблюдать какие-то там заповеди, если все безжалостно предрешено… А?»
Завянь молчал. Безобидные разговорчики о неформалах обернулись жуткой, изнаночной правдой. Если Миранда вернется в будущее, она молчать не станет, предъявит так сказать, своим лицом все доказательства. Ее стараниями секта обретет достоверность и разрушительную силу для упорядоченного, и, в общем-то, безобидного мироустройства. Законопослушания.
«Не зря паршивку отстранили от активной деятельности и в прошлое не допускали, — расстроено размышлял старый контрразведчик. — Там, где нормальный человек, вроде Капустиных, углядит лишь занятный казус, вывернутые мозги идейной террористки, нацеленной на разрушение порядка, таки вычленят уничтожающую суть…»
— Кеш, а что об этой секте в будущем говорят? Ты в будущее — путешествовал?
Потерянное зеленоватое лицо Иннокентия горестно скривилось:
— Туда никто не путешествовал, господа. Будущее — закрыто.
— Как это?! — опешили два интеллекта разом.
— А так. Больше чем на несколько минут в будущее проникнуть не удается даже дрозофиле, Лев Константинович, Борис Михайлович. Оно — закрыто.
— Кем?
Стилист пожал плечами:
— Ходят разговоры, что — нашими потомками.
Генерал присвистнул:
— Нормально с вами разобрались… Чем же это вы, Кешка, так потомкам-то нагадили, а? чего накуролесили?
* * *
Светлана Игоревна Соснина жила в многоэтажном доме на Мосфильмовской улице. В небольшой двухкомнатной квартирке со старенькой глуховатой маменькой Ираидой Тимофеевной.
Еще днем, когда Завянь звонил гримерше по генеральскому мобильному телефону, два интеллекта малость поругались. Невольно погруженный в воспоминания о строгой конспиративной этике контрразведчик уверял — недопустимо привлекать к операции третьи лица! «Мы, Боря, в розыске! Карпов за информацию о дочери и ее похитителе Завьялове миллионы обещает!»
Борис не стал многословно расписывать порядочнейшую Лелину подругу, разубеждать подозревающего всех и вся пенсионера смершевца. Он лишь спросил:
«Лев Константиныч, ты с моей Лелей — познакомился?»
«Ну да».
«Ответь. Ты смог бы ее — предать? Смог заложить близкого ей человека?»
Генерал даже отвечать не стал. Смутился и не вмешивался, когда Завянь звонил по телефону, обговаривая со Светланой Игоревной детали маскарада. Советовался относительно покупки экипировки и недостающих элементов для создания нового типажа.
Светлана Игоревна попросила Лелиного внука только в одежный магазин зайти:
— Все остальное дома есть.
И даже не спросила Борю относительно того, в какие неприятности тот влип. Кристально чистый образ народной артистки Завьяловой, укрывал ее внука от любых наветов.
Борис проинструктировал стилиста как себя вести с подругой Лели, что говорить. Но не учел специфику — Капустин сел перед зеркалом своей к о л л е г и.
Иннокентий нормально зашел в тесноватую прихожую. Нормально поздоровался. По совету Бори прикинулся задумчивым и хмурым.
