Ознакомительная версия.
— Но вы же слышали. — Мишка постучал указательным пальцем по лежащему на столе листу. — Отец почти прямым текстом сказал: они в опасности!
— Молодой человек, — теперь не сдержался декан, — перестаньте кричать! Будто мы виноваты в том, что случилось? В конце концов, прошлого не вернёшь.
Лучше бы Юрий Николаевич последних слов не произносил.
— Что «не вернёшь»? — по второму кругу вскипел Дмитриев. — Из-за таких… — Михаил хотел найти более подходящее слово. — Из-за таких… подонков, которым тяжело поднять задницу с мягкого кресла, погибли люди. Мой отец. Её отец! — указательный палец Дмитриева устремился в сторону Виктории. — Пять человек! Пять крепких мужиков пропали без вести, а точнее, судя по всему, убиты. А мне успокоиться?
— Хватит! — Вика встала промеж мужчин. — Тот виноват, этот… Как бабы.
Ельцов с трудом перевёл дыхание, расстегнул ворот рубашки:
— Кстати. А с чего это опять начался поиск экспедиции? Столько лет никто ею не интересовался, и вдруг… Сразу два близких родственника. В один день…
— Вот с этого. — Урманский протянул журнал учёному. — После публикации Викиного стихотворения, которого она никогда не писала.
— Да что вы говорите, любопытно. — Взгляд декана стремительно пронёсся по зарифмованным строкам. — Признаться, я в поэзии… — Ельцов сделал паузу. После чего продолжил: — И что? Стихи, как стихи. Ничего особенного.
— Насчёт таланта согласен. Не Пушкин. — Урманский кивнул в сторону Михаила. — Интересно сие творение другим. Тем, что написано его отцом. За год до экспедиции. А вот опубликовано под именем присутствующей здесь Виктории Рыбаковой. Нашей бывшей студентки. Которая, к слову сказать, про то, что его опубликуют, не имела ни малейшего понятия.
— И отец которой, — тут же заметил Михаил, — тоже входил в состав экспедиции Дмитриева.
— Действительно, ситуация любопытная. — Декан принялся более внимательно перелистывать журнал. — И кто от её имени прислал этот стишок, не известно?
— Совершенно верно.
— М-да… — Юрий Николаевич снова уткнулся в напечатанный текст. — Оказывается, Дмитриев был ещё и поэт. Не знал.
— Вы были с ним знакомы? — Михаил встрепенулся.
— Шапочно. — Декан небрежно перевернул новую страницу. — Если можно назвать знакомством перекидку несколькими фразами первокурсника с преподавателем вуза.
— Мой отец преподавал в вашем университете? На этой кафедре?
Нет, сегодня действительно для Михаила был день открытий.
— Представьте себе, юноша. Правда, в те времена сие заведение носило статус института. — Ельцов вскинул голову. — А вы что, не знали? Впрочем, ничего странного нет. Сколько вам тогда было? Пять? Шесть лет? К тому же ваш батюшка пришёл к нам во втором семестре. Практический курс. Всего-то отработал четыре месяца.
— Странный случай, — отметил Урманский.
— Да, — подтвердил декан. — Редкий. Его пригласил профессор Шабанов. Евгений Васильевич. Лично.
— Декан геофака в те годы, — пояснил Александр Васильевич.
— Они дружили? — тут же поинтересовалась Виктория у Ельцова.
— Понятия не имею. Но были хорошо знакомы — факт! Дмитриев, по слухам, не без помощи Шабанова даже в аспирантуру поступил. К тому же Евгений Васильевич взял его к себе на кафедру среди учебного года. Когда вся нагрузка расписана… А сие, знаете ли, очень редкостный случай. Хотя практик, как мне рассказывали, Дмитриев был от Бога. К сожалению, читал он только на старших курсах…
— Возможно, кто-то из студентов ушёл с ним в экспедицию… — заметил Александр Васильевич.
— Да, было нечто подобное, — подтвердил Ельцов. — Какой-то дипломник. Выпускник.
— Постойте. А защита диплома? — удивлённо заметил Урманский. — Ведь они ушли в июне. Как раз во время защиты.
— В те времена подобного рода дела решались просто. Звонком из обкома партии.
— А как звали студента? Я помню всю группу отца поимённо, — поинтересовался несколько успокоившийся Мишка.
— Смеётесь?! Думаете, я вот так, с ходу, вспомню детали сорокалетней давности? — Юрий Николаевич взял папку в руки, раскрыл её, принялся листать страницы. — Вот, кажется, он. Савицкий Владимир… Отчество неразборчиво. На бумагу попала вода, чернила расплылись.
— Да, был такой, — утвердительно кивнул головой Мишка.
— Вот именно, что был. — Ельцов кинул папку на стол, распахнул створки окна пошире, вдохнул полной грудью горячий, сухой воздух.
В комнате повисла тишина. Никто не знал, как её прервать. Вика, сжав губы, хмуро смотрела в пол. Дмитриев снова принялся метаться по кабинету. А Урманский, присев на край стола, стал механически листать альманах.
Ельцов повернулся к гостям, особо пристально посмотрел на Мишку, после чего обратил голос к профессору:
— Слушай, Александр Васильевич, а почему к нам не заглянул? Записки Колодникова опубликовал, а чем мы хуже? Я бы тоже черканул пару строк о наших новых наработках.
— В следующем номере — обязательно, — стушевался профессор.
— А кто такой Колодников? — поинтересовалась Вика.
— Историк, — пояснил Михаил, прочитавший журнал от корки до корки. — Провёл ряд археологических экспедиций по Амурской области. В «Амуре» напечатаны выдержки из его дневников.
— Ведущий историк и археолог на Дальнем Востоке, — тут же заметил Урманский. — Несмотря на то, что умер в семьдесят первом году, его трудами и находками до сих пор пользуются и восхищаются современные исследователи края.
— Эка ввернул, — усмехнулся Ельцов, проведя ладонью по практически лысому затылку. — Интересно, про меня потомки тоже скажут нечто подобное? Али обойдутся маленьким некрологом в университетской многотиражке?
— Типун тебе, и не только на язык, — моментально отреагировал Александр Васильевич, из чего Михаил сделал вывод: промеж географом и филологом существует дружеская связь.
— Типуном-то я как раз и не отделаюсь! — рассмеялся декан, впрочем, тут же оборвал себя: — Значит, говорите, некто под именем нашей гостьи прислал стихи Дмитриева? Вывод один: этот человек знал о вас, Виктория. А может, и о вас, Михаил. Любопытно было бы узнать, кто этот человек?
— А что, если не все пропали или погибли? — неожиданная мысль, произнесённая девушкой, зависла в воздухе.
* * *
— Савицкий в Чите! Самолёт приземлился два часа назад. В Читу ориентировка была передана с опозданием. В аэропорту задержать Савицкого не удалось.
Ни поездом, ни самолётом из Читы старик не воспользовался. Из дома с собой Савицкий взял только самое необходимое: документы, деньги, смену белья, бритвенный прибор. Всё пронёс в салон самолёта как личный багаж, что даёт возможность предположить, что у него имеются знакомые в городе. Или пригороде. На данный момент идёт проверка гостиниц и арендованных квартир.
Ознакомительная версия.
