Капитан прикусил губу. Он собрался что-то сказать, но Лаки продолжал:
— С другой стороны, если мы ничего не предпримем, мы можем обвинить сирианцев в агрессии, и общественное мнение внешних миров расколется. Мы используем это и привлечем к себе сторонников.
— Внешние миры на нашей стороне?
— Почему бы и нет? Во всех звездных системах сотни незаселенных планет всех размеров. И они не захотят создавать прецедент. Иначе каждая система будет стремиться утыкать другие своими базами. Но нельзя вызвать у них панику, заставить думать, что могущественная Земля нападает на собственные бывшие колонии.
Капитан встал и прошелся взад и вперед по своей каюте. Он сказал:
— Повторите ваш приказ.
— Вы понимаете необходимость отступления?
— Да. Могу я получить приказ?
— Хорошо. Приказываю вам доставить эту капсулу, которую я передаю сейчас, главе Совета Науки Гектору Конвею. Вы не должны ни с кем обсуждать случившееся ни в субэфире, ни другими способами. Вы не предпримете никаких враждебных действий — повторяю, никаких враждебных действий — против сирианцев, если только не подвергнетесь прямому нападению. И если вы встретите силы сирианцев и спровоцируете их на нападение, я добьюсь, чтобы вас предали трибуналу и осудили. Я ясно выразился?
Капитан стоял с застывшим лицом. Губы его шевелились с трудом, будто были вырезаны из дерева.
— Со всем уважением, сэр, нельзя ли члену Совета принять команду над моим кораблем и лично доставить капсулу?
Лаки Старр слегка пожал плечами и ответил:
— Вы очень упрямы, капитан, и я даже восхищаюсь вами. Иногда в сражении такое упрямство необходимо… Я не могу лично доставить капсулу, потому что намерен на «Метеоре» снова лететь к Сатурну.
Воинственная застылость капитана разбилась.
— Что? Воющий космос, что?
— Мне кажется, я ясно выразился, капитан. У меня там кое-что недоделано. Первейшая моя обязанность — предупредить Землю о серьезной политической угрозе. Если вы доставите мое предупреждение, я смогу заняться другими делами… в системе Сатурна.
Капитан широко улыбнулся.
— Ну, это другое дело. Я хотел бы отправиться с вами.
— Я знаю это, капитан. Для вас трудно уклоняться от боя, но я прошу вас об этом, потому что вы привыкли к грудным заданиям. Я хочу, чтобы все ваши корабли поделились энергией с «Метеором». И мне понадобится еще кое-что из ваших запасов.
— Только скажите.
— Хорошо. Я возвращаюсь на свой корабль и попрошу члена Совета Василевского отправиться со мной.
Он попрощался за руку с капитаном, теперь настроенным дружески, и они с Василевским по соединительной трубе перешли с флагмана на «Метеор».
* * *
Соединительная труба вытянулась почти на всю длину, и на преодоление ее ушло несколько минут. В трубе не било воздуха, но члены Совета могли разговаривать: металл передавал голоса искаженно, но понятно. К тому же никакой способ сообщения не защищен так хорошо от подслушивания, как звуковые волны на коротком расстоянии. Поэтому в трубе Лаки смог коротко поговорить с Василевским.
Наконец Василевский, слегка изменив тему, сказал:
— Послушай, Лаки, если сирианцы хотели причинить неприятности, почему они тебя отпустили? Почему не вынудили тебя повернуть и напасть?
— Бен, тебе нужно послушать запись. Слова звучали скованно, да и грозили они только магнитным захватом. Я убежден, что со мной говорил робот.
— Робот! — Глаза Василевского распахнулись шире.
— Да. Можно по твоей реакции судить, как восприняли бы это на Земле. Земляне беспричинно боятся роботов. Но дело в том, что корабль, управляемый роботом, не может причинить вред кораблю с живыми людьми. Первый закон роботехники — робот не может причинить вред человеку — запрещает это. Но от этого опасность только больше. Если бы я напал — а сирианцы этого и ожидали, — они могли бы утверждать, что я напал на беззащитный корабль. А на всех внешних мирах роботов ценят, не то что на Земле. Нет, Бен, я мог только отступить, что я и сделал.
С этими словами они оказались в шлюзе «Метеора».
Их ждал Верзила. На лице его, как обычно при встрече с Лаки даже после короткой разлуки, расцвела улыбка.
— Эй, — сказал он, — какие новости? Тебе, значит, удалось не вывалиться из трубы и… А что Бен здесь делает?
— Он летит с нами, Верзила.
Маленький марсианин выглядел раздраженным.
— Зачем? Корабль двухместный.
— Временно придется потесниться. А теперь лучше начать перекачивать энергию с других кораблей и принимать по трубе оборудование. После этого сразу вылетим.
Голос Лаки звучал твердо, возврат к прежней теме был невозможен. Верзила понял, что лучше не спорить.
Он пробормотал:
— Конечно, — и ушел в машинное помещение, бросив злобный взгляд в сторону Василевского.
Бен спросил:
— Что это с ним? Я ни слова не сказал о его росте.
— Ну, ты должен понять малыша. Официально он не член Совета, хотя фактически им и является. Только он один этого не понимает. Ну, вот, он и думает, что раз уж ты член Совета, мы с тобой будем общаться, а его отстраним, что у нас будут от него тайны.
Василевский кивнул:
— Понятно. Ты предлагаешь сказать ему…
— Нет! — Слово было произнесено мягко, но безапелляционно. — Все, что нужно, я ему сам скажу. Ты ничего не говори.
В этот момент в пилотской рубке снова появился Верзила и сказал:
— Энергия поступает. — Он перевел взгляд с одного на другого и проворчал: — Простите, что помешал. Мне покинуть корабль, джентльмены?
— Тебе придется сначала нокаутировать меня, Верзила, — ответил Лаки.
Верзила нацелился на удар и сказал:
— Ну, парень, это нетрудно. Думаешь, лишний фут твоего роста мне помешает?
Он мгновенно оказался внутри кольца рук Лаки и нанес два удара ему в живот.
Лаки спросил:
— Теперь тебе лучше?
Верзила отскочил.
— Я не стал бить по-настоящему, не то Конвей меня отругает.
Лаки рассмеялся.
— Спасибо. А теперь послушай. Ты должен рассчитать орбиту и передать данные капитану Бернольду.
— Конечно. — Верзила, по-видимому, успокоился, обида его рассеялась.
Василевский сказал:
— Слушай, Лаки, не хочу тебя расхолаживать, но мы совсем недалеко от Сатурна. Мне кажется, что сирианцы нас тут же засекут и будут знать, где мы и куда направляемся.
— Я тоже так считаю. Бен.
— Но как же мы тогда сможем незаметно проникнуть в систему Сатурна?
— Хороший вопрос. Я все думал, догадаешься ли ты. Если ты не догадаешься, сирианцы тем более: они ведь знают нашу систему не так хорошо, как мы.
