— Рындин, вы меня утомили своей ревностью. Повторяю еще раз — я не имею никаких видов на вашу невесту. Хотя жаль, очаровательной девушке достался в мужья такой типчик, как вы. Ей-богу, она заслуживает лучшего. Не знаю, что она нашла в вас.
Я специально провоцировал Рындина, он замахнулся, я провел идеально точный прием, вывернув его руку с силой вверх. Он заверещал совершенно не по-мужски, упал на колени. Отпустив его, я медленно вытащил из кармана платок и вытер брезгливо ладонь. Тяжело дыша, Рындин встал, во взгляде читалась дикая ненависть и злоба. В проеме двери, как ангел возникла Дарси, которая наблюдала за нашей захватывающей дух беседой. Мне показалось, я увидел одобрение в ее чудесных глазах.
Я вернулся в отель в прекрасном расположении духа. Открыв дверь номера, я шестым чувством ощутил, что там кто-то есть. Незваный гость не зажег света, значит, не хотел, чтобы я обнаружил его сразу. Но чутье репортера меня редко подводит. Я не стал, как идиот врываться в номер с револьвером в руках. Как это показывают в тупых детективных сериалах. Осторожно вошел и спрятался за угол ванной комнаты, пытаясь при свете полной луны рассмотреть комнату и обнаружить пришельца.
— Олег, это ты? — услышал я тихий, запинающийся голос Толика.
Я грязно выругался и включил свет.
— Какого дьявола ты в моем номере? — зло спросил я, бросая револьвер в ящик стола. — Я же тебя убить мог! И вообще, Толя, у меня есть своя личная жизнь, — добавил я, с грохотом захлопывая ящик.
Толик вскочил с кресла и подбежал ко мне. На его лице читался такой ужас, что я перестал на него злиться.
— Что случилось, объясни толком? — сказал я уже спокойнее, устало снимая пиджак.
— Я его в-в-видел! — прошептал одними губами Толик.
— Да кого ты видел, черт тебя побери!
— Оборотня. Он стоял и смотрел на меня. А потом ушел. Я решил перебраться к тебе. Все-таки вдвоем не так страшно.
— И что мы и спать в одном номере теперь будем? — поинтересовался я. — Толясик, я ведь могу и женщину к себе привести. Знаешь ли.
— Ничего, Олег, я побуду в ванной. В это время. Не буду тебе мешать.
Я расхохотался, и перестал сердиться. Мы улеглись спать, я — на кровати, Толик — на маленьком диванчике. Он сразу захрапел, а я никак не мог уснуть. Подложив руки за голову, я перебирал события этого вечера, ссору с Рындиным, которая вызывала во мне невероятное удовлетворение. Сквозь тонкую тюлевую занавеску бил яркий свет луны, я задремал, как вдруг ощутил, что за окном возникла какая-то тень. Быстро открыв глаза, я увидел здоровенную, лохматую фигуру, закрывающую весь проем. Мгновенно вскочив с кровати, вытащил револьвер и бросился к окну. Тварь молниеносно исчезла. Распахнув окно, я оглядел зеленый скверик, пустынные улицы, затем обнаружил пожарную лестницу, ведущую на крышу. В мгновении ока я оказался наверху. Огромное существо стояло на фоне полной луны. Во мне взыграл азарт первобытного охотника, идущего по следу мамонта, я совершенно не чувствовал страха. Я увидел горящие диким желтым огнем глаза, седую шерсть, вытянутую морду, длинные, здоровенные когти. Чудище медленно двинулось на меня, я взвел курок, хотя прекрасно понимал, для подобного монстра пули 38-го калибра все равно, что для слона дробина. Я быстро бегаю, хотя немного прихрамываю — последствие встречи с одним типом, о котором делал репортаж. Вернее, с монтировкой в его руке, от которой не успел увернуться. Этот говнюк сломал мне руку и повредил колено. Но мне безумно не хотелось убегать. Я жаждал тут же, на месте разгадать загадку чудовища, терроризующего провинциальный городок, даже, если после этого я умру.
Мы завтракали с Толиком в кафе. Я не стал рассказывать ему про ночное происшествие. Во-первых, не хотел пугать. А, во-вторых, ощущал себя полным болваном. Люпан сбежал. То ли он испугался «пушки» в моей руке, то ли я оказался недостаточно грешен, чтобы меня убивать. В любом случае я не продвинулся в моем расследовании ни на йоту.
— Я тебе пока не нужен? — спросил с набитым ртом Толик.
Он уминал уже третье блюдо, я ковырялся в салате. У меня совершенно не было аппетита.
— Нет, — ответил я, представив, с каким азартом Толик фотографировал бы мой растерзанный труп. Но, увы, доставить ему профессиональное удовольствие я не смог. — Что будешь делать? — поинтересовался я.
— Хочу сходить в их музей. Говорят у них там есть редкие вещи. А ты?
— Навещу соседей стоматолога. Интересно узнать, чем он не угодил люпану.
— Кому? — удивился Толик.
— Эта тварь, которую ты видел, местные жители зовут люпаном.
Толик передернулся и уткнулся в еду. Продолжать разговор на эту тему он не жаждал. После завтрака я отправился в пригород. Дом Головлева находился в пятидесяти милях от города. Мой путь лежал среди зеленых полей, которые сменялись на холмистую возвышенность, заросшую травой, низкими деревьями, кустами. Я увидел ряд аккуратных, кирпичных домиков. Затем длинный, высокий забор, выкрашенный веселенькой голубой краской и притормозил у калитки. Вылез из машины, и попытался заглянуть во двор. Но там было удивительно пустынно и тихо. Черт, неужели никого нет?
— Хотите об этом ублюдке что-нибудь узнать? — услышал я надменный, женский голос.
Обернувшись, я увидел худую даму с идеально прямой спиной, в безупречно выглаженном, но сильно поношенном платье невыразительного блеклого цвета. Седые, редкие волосы, уложенные крупными буклями, сморщенное лицо, напоминающее печенное яблоко.
— Да. Я репортер. Олег Верстовский, — отрекомендовался я, показывая удостоверение московского журналиста, которое всегда производит сильное впечатление, особенно на провинциальных дам. — Пишу статью об убийствах.
— Екатерина Арнольдовна Петровская, — представилась она.
Она провела меня в маленькую аккуратную комнатку, заставленную старинной мебелью красного, резного дерева: сервант с начищенной до зеркального блеска посудой, круглый столик на гнутых ножках, в углу — роскошный секретер с кожаной столешницей. На стене я заметил довольно миленькие рисунки акварелью.
— Екатерина Арнольдовна, чем вам не угодил господин Головлев? — поинтересовался я.
— Развратник! Прелюбодей. Отбоя от особ женского пола не было, молодых и старых. Ничем не брезговал, греховодник старый, — проговорила Петровская с гадливостью.
Соседка Головлева явно недолюбливала.
— И к вам приставал? — полюбопытствовал я, понимая, что вопрос совершенно не уместен, учитывая внешние данные моей собеседницы.
— Да не приведи Господь! — воскликнула она с ужасом. — И все приезжали поздно вечером, или ночью, — добавила она, скривившись. — Тайно.
