Билли — бриллиант, сокровище, он — незаменим. Харроу сожалеет, что его придется убить.
Вторая причина, по которой Харроу решил не входить в игру на первом этапе, состоит в том, что на вечер у него написана целая программа. Он шлифовал ее не один месяц. Вот он и хочет в полной мере насладиться задуманным шоу.
Он предпочитает отложить свое появление на сцене, позволить Эми час или больше дожидаться момента встречи, чтобы эмоционально раздавить ее, привести в состояние ужаса.
Харроу собирается увидеть бывшую жену, когда она будет доведена до состояния сидящей в клетке суки на одной из щенячьих ферм, против которых она так долго боролась. А потом ей предстоит узнать, что есть ужасы и пострашнее.
Под дулом пистолета она и архитектор разденутся. Их прикуют к стульям.
Потом Билли уйдет, а Харроу станет слушать из соседней комнаты, как Лунная девушка ломает волю Эми.
Он войдет, когда его бывшая жена уже будет безудержно рыдать, и первым делом позаботится о том, чтобы она не смогла закрыть глаза.
Он хочет, чтобы она видела, что Лунная девушка будет делать с Брайаном. Отцу уродины в этот вечер предстояло стать евнухом.
В эту ночь он совершит все грехи, какие только существуют на белом свете.
Харриет Уивер гордилась бы им. Она была его няней, с колыбели учила мальчика, что ценности, которые исповедовали в его семье, ложные, что мир куда лучше подходит для грешников, чем для смиренных душ. С самого раннего детства они с няней делились всеми секретами.
Выполняя инструкции Харриет, он вел себя неадекватно, и ей не составило труда убедить семью, что учиться мальчик должен дома, под ее руководством, потому что он вел себя гораздо лучше, когда все время проводил с ней. Она ненавидела Коглендов и им подобных, и правота была на ее стороне, потому что, в конце концов, он тоже их возненавидел.
Наступающий туман несет с собой холодный, солоноватый запах моря. Запах этот бодрит Харроу, запах и предвкушение развязки.
При звуках первой очереди из «глока» он переступает порог, выходит из дома на выложенную кирпичом площадку, замирает в ожидании.
Ответная стрельба, уже из другого оружия, удивляет его, но не вселяет разочарования.
Он замирает, прислушиваясь. Может быть, Билли ринулся на них с пистолетом в каждой руке, как в старых вестернах. Билли не чужд театральных эффектов.
Проходит полминуты, минута, стрельбы больше нет, судя по всему, версия с двумя пистолетами верна.
Потом шум двигателя приблизился, словно Билли повез их вниз, хотя получил инструкции привести их пешком, скованных наручниками. Но с шумом двигателя до него доносятся и другие звуки: пронзительный скрежет металла об асфальт, какие-то удары, указывающие на то, что автомобиль потерял управление.
Харроу ретируется с площадки в распахнутую дверь кухни.
Объявляя о своем прибытии светом фар, «Экспедишн» катится сквозь туман, через угол площадки, вымощенной кирпичом, через камни к овальному дворику.
Проезжает близко от двери на кухню, с включенной лампочкой под потолком, поэтому Харроу видит, что за рулем никого нет.
Овальный дворик закрыт туманом, и когда он слышит, что «Экспедишн» резко, с ударом, останавливается, ему понятно, что внедорожник врезался в громадную сосну.
Он уходит на кухню, оставляя дверь открытой.
Лунная девушка раскладывала на столе хирургические инструменты. Донесшийся снаружи удар заставил ее прервать свое занятие.
— Проблема, — говорит он.
— Берегись собаки.
— Это ты боишься ее.
— Я не боюсь. Меня эта тварь учуять не сможет.
Харроу не понимает, о чем она толкует.
— Я просто хочу, чтобы собака умерла, — добавляет Лунная девушка.
— Знаю, что хочешь.
Она смотрит на него.
У Харроу такие же глаза, только серые, а не бутылочно-зеленые.
— Эми и Брайан, вероятно, мертвы, — сообщает он.
— Билли? Почему?
— Чуть раньше у нас был такой странный разговор.
Она ждет.
— Вроде бы он меня проверял.
— Так можно и подписать себе смертный приговор.
— Он в курсе всего. Не следовало мне полагаться только на него.
— Значит, все закончилось?
— Билли понял, что ему не жить, поскольку он — единственная ниточка между мной и Эми. Вот и убивает их, чтобы сказать мне, что на меня зла не держит, но и вниз не придет.
— Ты его найдешь.
— Он собирается «в отпуск». Сие означает новые имя и фамилию, новую внешность, и он знает, что для этого нужно.
— Они легко отделались.
— Я проверю «Экспедишн». Может, они не лежат мертвыми на полу. Может, он их только ранил, чтобы мы могли довести дело до конца.
— Меня тошнит от этого места.
— Мы уедем в пустыню.
— Я ненавижу чаек и сырость.
— Пустыня тебе понравится.
— Только не с Пигги.
Ее изящные пальцы скользят по сверкающей стали, она никак не может решить, какому скальпелю отдать предпочтение.
— Хочешь покончить с ней сегодня? — спрашивает он.
Она кивает.
— Сегодня.
— Как?
— Чтобы эта маленькая уродина помучилась. Действительно, помучилась.
Она уходит из кухни без скальпеля.
Дневной свет начинал меркнуть, туман засеребрился.
Пройдя двадцать ярдов на север, держась рядом друг с другом, Эми и Брайан последовали за Никки вниз по склону, шестьдесят или восемьдесят футов лавировали между деревьев, потом вышли на открытое место.
Впереди увидели в тумане дверной проем, смутно очерченный светом, падающим из комнаты за дверью.
В проеме возник женский силуэт. Женщина что-то несла, повернула на запад, исчезла в сумраке и тумане.
— Ванесса, — прошептал Брайан.
Небо достаточно потемнело, чтобы сработала автоматическая программа включения маяка. Фонарная комната на его вершине осветилась тысячей ватт галогенового блеска. Свет, отражаемый призматическими кольцами линз Френеля, усиливался, концентрировался и мощным лучом летел над Тихим океаном.
Эми вдруг перенеслась в прошлое, на другое побережье, где луч этот являл собой косу смерти. Перед мысленным взором на мгновение возникла Никки, убитая рукой отца.
Ее сердце, ранее такое спокойное, остававшееся спокойным, даже когда она убивала стрелка, теперь заколотилось, кровь зашумела в ушах, и ей пришлось сглотнуть, чтобы вернуть слух.
— Подожди, — попытался остановить ее Брайан, но она побежала к освещенному дверному проему, который начал тускнеть во все сгущающемся и темнеющем тумане.
Высоко над их головами яркий луч бежал и бежал по кругу. Словно пульсировал, переходя от одного сегмента к следующему.
