— Какие такие основания? — голос девушки становился всё строже и громче. — Мне не нужны ни слава, ни влияние. У меня и так всего хватает. Всё, что я делаю, это выражение моих чувств и эмоций. Я так вижу это, я так переживаю это! В конце концов, я так и пишу! — Симпатичное личико нахмурилось, а тонкие линии чёрных бровей сползли к переносице.
— Я высказал лишь своё мнение, не больше. Прошу простить, если чем-то смог Вас обидеть. Но То, что вы пишите о войне… Это детский лепет. На самом деле война это грязь, смерть, кровь, обрывки внутренностей и разорванные до неузнаваемости останки тел твоих друзей. Свист снарядов над головой и застилающее горизонт пламя. Ты теряешь разум уже в первые минуты боя и становишься другим, совсем другим. Ты меняешься. А как можно не измениться, когда по необъяснимой здравым смыслом причине ты должен вонзить в шею своего врага нож. Вонзить по самую рукоятку, да так, чтобы тот подох как можно быстрее, ведь ты уже слышишь крики других, бегущих с фланга, дикарей, — закончив свой оживлённый монолог, Эзекиль яростно чиркнул спичкой о коробок. Спичка сломалась и он тут же достал новую. Лишь со второй попытке получив пламя, он поднёс его к зажатой в зубах сигарете. Его рука пугающе дрожала, столь велико было его внутреннее напряжение. Но всё же, хоть и не без труда, прикурив, Монг сделал глубокую затяжку и стыдливо прикрыл своё лицо ладонью. Да, капрал уже жалел о том, что сказал.
— Бедный, бедный мальчишка. Я и представить не могла через что тебе пришлось пройти… Если бы я только знала, я… — большие глаза поэтессы наполнились влагой.
— Леди Елизавета, Вы были просто прекрасны как впрочем и всегда! — послышался восхищённый женский голос.
Эзекиль спешно провёл ладонью по лицу пряча следы своей слабости и огляделся. Рядом со столом стояла всё та же розовощёкая официантка с подносом в руках. На подносе были кружки с пивом и один, выделяющийся среди них, коктейльный бокал, наполненный каким-то зелёным содержимым и украшенный долькой лимона. Официантка аккуратно поставила бокал на столик прямо перед поэтессой и с придыханием прошептала:
— Я такая поклонница Вашего творчества, Вы даже не представляете. Я даже работаю в этом отвратительном месте, только ради того, что бы по вечерам послушать Вас.
— Ох, как это мило и трогательно! — Елизавета признательно поклонилась. — Я так рада этому и так польщена!
— А как я рада! — оживилась раскрасневшаяся официантка. — это за счёт заведения. — подмигнула розовощёкая и уже было собралась уходить, как внезапно раздался хриплый голос Эзекиля, обозначившего своё присутствие.
— А мне кружку светлого, как в прошлый раз, — капрал внимательно сверлил взглядом официантку и неестественно и натужно улыбался.
— Да, Ваше благородие, пренепременно. — добродушно ответила розовощёкая и удалилась.
Возникла неловкая пауза, тишину которой никто не решался нарушить. Попивая свой зелёный коктейль, поэтесса с осторожностью поглядывала на сидящего напротив неё солдата.
— Значит Вас зовут Елизавета? Судя по восторженным речам этой официантки, Вы смогли задеть её за живое. Готов забрать свои слова обратно и извиниться перед Вами, — несколько неловко начал Эзекиль, чувствуя как нарастает какое-то необъяснимое внутреннее волнение.
— Можете звать меня Лизи, и давайте перейдём на ты. А что касается творчество, то вы правы, это всё мелочи и глупости, по сравнению с тем ужасом, что сейчас царит на линии фронта. Мне право неудобно даже за то, что тебе довилось услышать мои стихи. — Лизи тараторила так, словно у неё было мало времени, что бы сказать то, что она хочет сказать. Закончив свою речь, девушка сделала аккуратный манерный глоток из своего бокала.
— Очень рад знакомству, Лизи! Меня же зовут Эзекиль. А что касается фронта, то я бы предпочёл о нём не вспоминать. Мы недавно вернулись из этого ада и назад, во всяком случае, в ближайшие недели, не собираемся. — Монг улыбнулся и осторожно стряхнул пепел со своей сигареты.
— Эзекиль, это так… — начала было Лизи, чуть подавшись вперёд, но тут же замолчала, увидев приближающуюся официантку.
Когда розовощёкая вручила Монгу доверху наполненную пивом кружку и удалилась, Лизи продолжила:
— Это так замечательно, что ты останешься здесь, в городе. Ты можешь приходить сюда и слушать мои стихи, по понедельникам, средам и пятницам, а после мы могли бы так же непринужденно беседовать, как делаем это сейчас. — Лизи сделала ещё один малюсенький глоток, а после поправила тонкий шёлковый шарфик обмотанный вокруг её длинной шеи.
Сейчас, когда этот самый шарфик чуть сбился и сполз вниз, Эзекиль смог разглядеть кривой безобразный шрам. Заметив, что Монг пялится на её шею, Лизи поспешила вновь спрятать своё уродство от его глаз.
— Откуда шрам? — строго поинтересовался Монг, а после сделал глоток и привычно стер с губ пену.
— Как искустно ты увёл разговор в сторону… Видимо я слишком безобразна для тебя, что бы рассчитывать на повторную встречу? — сухо и даже грубо ответила девушка, задумчиво уставившись в свой бокал.
— Отнюдь. Ты очень красива и я с превеликим удовольствием буду ходить на все твои выступления, милая Лизи. Для меня честь, что я оказался интересен такой замечательной леди как ты, — размеренным и совершенно невозмутимым голосом пояснил Монг, не спуская глаз с поэтессы.
— Что же, ты очень милый и совсем не дурак, а это сочетание, что надо признать в вашей братии встречается не часто. — Лизи улыбнулась, её глаза снова заблестели.
— Лестно слышать такую высокую оценку. — Эзекиль смущённо кивнул и тоже расплылся в улыбки.
— А что до шрама, то это было давно. Уже лет семь прошло, а мне до сих пор больно и страшно вспоминать эти события. — Лизи снова сделала глоток из своего бокала, но на этот раз боле существенный, чем прежде, а затем продолжила.
— Я возвращалась домой после одного из своих вечерних выступлений, которое плавным образом перешло в ночное, и на меня напали, — голос девушки дрогнул и она взяла небольшую паузу. Было видно насколько тяжело ей даются эти слова. — Их было трое и они были с ножами. Затащили меня в какою-то подворотню, где не было ни одной живой души и сначала забрали все деньги драгоценности, а потом… — Лизи снова замолчала, по её щекам катились слёзы, губы дрожали. Несколько долгих секунд она всхлипывала, а затем продолжила: — Им показалось мало того, что они забрали и тогда они захотели большего… Ну ты понимаешь? Я пыталась сопротивляться и вот тогда то и получила этот шрам. Один из этих мерзавцев полоснул меня по шее. Крови было много, я упала замерев от ужаса и не смела даже кричать. Они уже разорвали на мне одежду… и я даже не сомневалась в том, что вскоре лишусь как чести так и жизни… И всё бы именно так и вышло, если бы не появился Он. Я не знаю, кто это был, но он спас меня, не позволив этим ублюдкам надругаться надомной. Всё произошло слишком быстро, я и понять то толком ничего не успела. Он разбросал их с такой лёгкостью, словно котят, а одному, по-моему, даже что-то сломал, во всяком случае, звук был именно таким. Эти мерзавцы даже не пытались с ним справиться, да и разве бы они смогли… Силища у него была нечеловеческая, просто невероятная. Все трое бросились бежать, что было сил, даже не оглядываясь. — Лизи уже допила свой когтейль и нервно крутила в руках пустой бокал, то и дело продолжая всхлипывать и вытирать катящиеся из глаз слёзы. Девушка была сильно расстроена. Даже не смотря на давность этих событий они оставили в её сердце неизгладимый след. След, что был ничуть не меньше, а возможно и больше, чем тот, что хранила её шея.
Обескураженный услышанным Эзекиль не знал, что и ответить, столь неожиданным и жутким было это откровение. Капрал по привычке достал из кармана пачку но, вспомнив, что сигарет больше нет, смял её, бросив на стол. После всего этого ему ещё больше прежнего захотелось закурить.
— Невероятно… Какие же подонки! И кем же оказался этот герой? Кто он? — поинтересовался Монг, растерянно покачивая головой. Глаза капрала выдавали растущее в нём чувство жалости к сидящей напротив девушке.
