Это был человек, несмотря на отвратительный взгляд, вызывающий тошноту, обезьянью бессловесность и дьявольскую свирепость. Перевязав рану, врачи отправили его в психиатрическую лечебницу Сефтона, где шестнадцать следующих лет он колотился головой об обитую войлоком стену палаты. До недавнего времени, пока не сбежал при обстоятельствах, о которых посвященные не распространяются. Больше всего жителей Аркхема поразила одна странность: когда чудовище отмыли, обнаружилось невероятное, оскорбительное сходство черт его лица с внешностью самоотверженного мученика и выдающегося ученого, три дня назад почившего в гробу на кладбище Крайст-Черч, — доктора Холси, всеобщего благодетеля и декана медицинского факультета Мискатонского университета.
Не поддающийся описанию ужас и отвращение охватили пропавшего ныне Герберта Веста и меня самого. Я и теперь невольно вздрагиваю, вспоминая об этом, даже сильнее, чем в то утро, когда Вест сквозь бинты пробормотал: «Черт побери! Оно опять было недостаточно свежим!»
III. Шесть выстрелов при лунном свете
Странно выпускать из револьвера все шесть пуль, когда вполне хватило бы и одной. Впрочем, жизнь Герберта Веста и без того была полна странностей. Например, молодой врач, только что окончивший колледж, редко умалчивает о принципах, по которым выбирает себе жилье и помещение для приема пациентов. А мой друг поступал именно так. Когда мы наконец-то получили дипломы, решили, что студенческая нищета осталась в прошлом. Впереди — собственная врачебная практика. Тщательнейшим образом продумывая каждое слово и стараясь не проболтаться, мы искали здание, стоящее особняком, вдали от жилых домов и поближе к кладбищу.
Скрытность, как правило, имеет веские причины. У нас они, конечно, были. Жесткие требования, предъявляемые к месту жилья и работы, объяснялись спецификой главного дела нашей жизни, которое вызывало у окружающих крайнюю антипатию. Внешне мы ничем не отличались от обычных врачей, но в нашем мозгу скрывались великие и пугающие задачи. Цель существования Герберта Веста лежала в туманных пределах неведомого и запретного, где он надеялся обнаружить тайну жизни и возродить холодный могильный прах для вечного бытия. Чтобы осуществить поставленную задачу, требовались особые материалы (например, свежие человеческие тела), а для удовлетворения такой потребности необходимо жить тихо и незаметно, к тому же недалеко от мест погребения.
Мы с Вестом сошлись во время обучения в колледже. Я оказался единственным из всех студентов и преподавателей, кто с сочувствием и интересом отнесся к его пугающим экспериментам, и постепенно стал неизменным помощником. Закончив колледж, мы держались вместе. Найти хорошее место сразу для двух врачей в одной компании не легко, но в конце концов благодаря связям и влиянию университета нам удалось получить приличную практику в Болтоне — фабричном городке неподалеку от Аркхема, где мы учились. Болтонская камвольная фабрика — самая крупная в Мискатонской долине; ее рабочие, говорившие на самых разных языках, никогда не пользовались у местных врачей популярностью в качестве пациентов. Мы долго думали, где поселиться, и остановили свой выбор на ветхом доме в самом конце улицы Понд-стрит. От ближайших соседей нас отделяло пять нежилых строений, а от местного погоста — небольшой луг, перерезанный пополам узкой, но довольно густой полосой леса, раскинувшегося к северу от кладбища. Конечно, нам хотелось, чтобы расстояние было еще меньше, но для этого пришлось бы селиться на другой стороне луга, за пределами фабричных кварталов. Впрочем, мы не слишком расстраивались, ибо между нами и источником заветного экспериментального материала не было никого и ничего. Идти далековато, зато можно не волноваться, что кто-нибудь увидит, как мы таскаем из могил мертвецов.
Поначалу наша практика оказалась неожиданно большой — вполне достаточной, чтобы удовлетворить потребности молодых врачей, и более чем достаточной, чтобы стать обузой для двоих студентов, чьи главные интересы лежат в иной области. Рабочие фабрики были народом буйным: частые драки, нередко заканчивавшиеся поножовщиной, доставляли немало хлопот, не говоря о повседневных нуждах в медицинской помощи. Однако наши мысли витали вокруг секретной лаборатории, оборудованной в подвале, с длинным столом, ярко освещенным электрическими лампами. В короткие утренние часы мы с Вестом вкалывали новые растворы в вены безжизненных тел, которые по ночам приносили с бедняцкого кладбища. Вест как безумный ставил один опыт за другим, пытаясь найти средство возобновить в человеческом теле жизненные процессы, остановленные смертью. Однако на его пути возникали новые и более страшные препятствия. Например, выяснилось, что каждой биологической особи нужна своя инъекция: то, что хорошо для морской свинки, человеку не подходит. Более того, каждому человеку требуется значительная модификация состава.
И тела должны были отличаться исключительной свежестью. Стоило тлению затронуть хрупкие ткани мозга, и полноценная реанимация становилась невозможной. Заполучить же едва остывший труп было очень трудной задачей. Раньше, во время нашего пребывания в колледже, Вест несколько раз попадал в ужасные ситуации и имел дело с телами, пролежавшими в земле слишком долго. Продукты частичной или дефектной реанимации были куда более устрашающими, нежели результаты опытов, потерпевших фиаско. У нас обоих сохранились самые жуткие воспоминания о подобных случаях. Со времени первого дьявольского мероприятия, которое мы устроили в заброшенном фермерском доме на Медоу-Хилле, близ Аркхема, мы чувствовали приближающуюся угрозу. Даже Вест — всегда спокойный и уравновешенный блондин с голубыми глазами, во многом напоминавший машину для научных исследований, — с содроганием признавался, что не может избавиться от ощущения преследования. Ему казалось, что кто-то ходит за ним по пятам. Истоки этого психологического обмана понятны: нервы у моего друга порядком расшатались; еще масла в огонь подливало сознание того, что по крайней мере один из оживленных нами мертвецов был до сих пор жив — кошмарное плотоядное чудовище, томящееся в Сефтоне, в палате с обитыми войлоком стенами. Был и еще один, самый первый, о котором мы так ничего и не узнали.
С объектами для экспериментов в Болтоне нам даже везло. Во всяком случае, ситуация складывалась куда лучше, нежели в Аркхеме. Не прошло и недели с новоселья, как в наши руки попала жертва несчастного случая. Тело удалось раздобыть в первую ночь после похорон. Мертвец даже успел открыть глаза, в которых засветилось что-то вполне осмысленное. Увы, подвел эликсир. Наверное, если бы мы располагали целым телом, успех был бы значительнее, но у бедняги недоставало руки. До начала января следующего года в наше распоряжение попали еще три экземпляра. С одним мы потерпели полный пропал. Второй порадовал ярко выраженными мышечными движениями. Поведение третьего подопытного довело нас до дрожи: он самостоятельно сел на столе и издал нечленораздельный звук.
