Ознакомительная версия.
Что же касается Стаса, то он был благодарен Шарлю Бурлеску хотя бы за ту прохладу, которую хранили стены больших и малых аудиторий. Переименовывать которые, к слову, никто не собирался, их так и называли: аудитория отдела по борьбе с терроризмом, аудитория парамедицины, аудитория для работы с общественностью и т. д.
В смотровой (Стас понятия не имел, для чего она предназначалась изначально) было сумрачно. Узкие окна не пропускали достаточно света, а лампы, редко свисающие с высокого потолка, не могли осилить объема помещения. Единственным ярко освещенным (в силу архитектурных особенностей аудитории) местом была центральная часть амфитеатра, которую попирал в данную минуту Марк Гейгер, он же Ублюдок, он же легенда послевоенного сыска. На него были обращены взгляды двенадцати детективов разного срока службы, и воздух дрожал от противоречия: собравшиеся одновременно боготворили своего временного начальника и ненавидели его, желали ему скорейшей смерти и мечтали работать под его руководством вечно.
– Думаю, вы уже ознакомились с тем малым количеством деталей, которые нам известны по делу, – проговорил Гейгер, обводя скучающим взглядом собравшихся, – в противном случае вам стоит покинуть это помещение и больше сюда не возвращаться. Говоря о помещении, я имею в виду не данную аудиторию, а здание в целом. Не стану скрывать, когда я увидел список детективов, приданных мне по этому делу, я был разочарован. Лишь немногие из вас имеют достаточный опыт, что же касается характера преступления, то специализации, подобной моей, не имеет никто вообще. Моя бы воля, я бы работал один. Но руководство настояло, упирая на то, что данное расследование будет неплохим практическим занятием. Другими словами, господа, я ваш профессор, и я по своему желанию отстраню от занятий любого школяра, кто будет путаться под ногами или окажется недостаточно сообразителен. И мне плевать, если школяру окажется за пятьдесят и у него за спиной десяток лет работы в сыске. Это мое дело, моя территория.
– Ветер в спину, – еле слышно выругался сосед Стаса, светловолосый парень, которого Стасу до этого не приходилось встречать.
– По делу… – монотонно, все с тем же выражением невыносимой скуки продолжал Гейгер. – На первый взгляд… Расшифрую – как это видится руководству… Мы имеем дело с серийным убийцей. Мне так не кажется. На настоящий момент сложно делать уверенные выводы, но мне не удалось обнаружить никакой последовательности действий, никакого ритуала. А это основа для серийного убийства. К тому же утверждению нашего уважаемого руководства, – Стас при всем желании не смог бы выдавить из себя столько сарказма, сколько прозвучало в голосе Гейгера при слове «уважаемого», – противоречит тот факт, что убийца заботится о сокрытии личности убитых. Это нелогично. Нелогично для маньяка со снайперской винтовкой. Серийные снайперы не конкретизируют жертвы, для них это не важно. Есть только две группы серийных убийц, для которых смерть – вторичный факт. Минеры и снайперы. Для снайпера важна не столько смерть, и тем более не столько смерть какого-то определенного человека, сколько сам факт выстрела. Он – бог-вершитель с винтовкой в руках. Он показывает свою силу, он хочет, чтоб о ней знали. Он показывает не то, что способен убить, а то, что он владеет винтовкой на том уровне, который позволяет направлять судьбы. Многие серийные снайперы намеренно усложняют себе задачу, выискивая точки, совершить убийство с которых не так легко. Например, места, где дует переменный ветер, или места с плохим обзором. Он, преодолевая трудности, делает свое дело, он бог, для него не существует препятствий. Выстрел – вот что главное для серийного снайпера, великолепный, безупречный выстрел. Личность жертвы не имеет никакого значения. На будущее: примерно то же самое касается и минеров. Отличие одно – для некоторых серийных взрывников важно количество жертв. Но личность опять же не имеет значения… Наш снайпер уничтожает лица. Зачем? Возможно, это подпись убийцы, его фирменный знак… Но я так не думаю. Тем самым он конкретизирует жертву. Делает ее ключевой фигурой. Ее, а не себя, не выстрел. Это не вписывается в образ серийного снайпера. Впрочем, я не исключаю, что такая возможность существует. Человечество породило столько пороков, что, попадая на почву безумия, они порой прорастают самыми неожиданными всходами… Люди в целом – довольно безликая масса, но в моменты яркого проявления чувств иногда начинают удивлять подобием индивидуальности. Каждый из вас может оказаться однажды на месте разыскиваемого нами преступника, но я, при всем моем опыте, даже узнав вас ближе, чего я, к слову, делать не намерен, не смогу заранее сказать, к какой категории серийных убийц вас прибьет. На все воля случая, и именно случайности определяют направленность и почерк серийного убийцы. Именно случай, и только случай. Встав же на тропу, они, увы, теряют индивидуальность и… подпадают под определения. Впрочем, не волнуйтесь, если на той тропе окажется кто-нибудь из вас, рано или поздно он встретит меня, а уж я провожу его на электрический стул.
– Ветер в спину, – снова прошептал сосед Стаса, – вот же ублюдок.
– Поскольку меня обязали вас учить, – лицо Гейгера на секунду скривилось недовольной гримасой, – я посвящу один час основным аспектам моей работы. Не думаю, что это принесет пользу. Если во Втором Периметре появится серьезный маньяк, все равно вызовут меня. Но я получаю за это деньги, к тому же, работая со мной, вы должны знать как минимум основы, иначе начнете плавать. Итак…
Термин «серийное преступление» приписывают Роберту Ресслеру[1]. Мне приходилось с ним общаться. Редкий зануда, но дело свое знал. Мы называли его Сукиным Сыном, так же как вы за глаза называете меня Ублюдком. И все же утверждение, что именно он является прототипом Джека Кроуфорда из «Молчания ягнят» и «Охотника на людей»[2], лично я считаю смехотворным. Ресслер сформулировал определение… эээ… следующим образом. – Гейгер нацепил на нос старомодные очки и, отведя руку, зачитал: – «Серийное преступление – это многоэпизодные преступные деяния (количество эпизодов не меньше трех), совершаемые одним субъектом по неочевидным мотивам, в ходе которых объектом посягательств оказывается человек, ранее незнакомый субъекту, а время между эпизодами убийств превышает интервал, необходимый для эмоционального охлаждения субъекта после совершения деяния».
Отчеканив эти слова, Гейгер снял очки и осмотрел аудиторию. Стас, как и многие другие, сидел, пораженный тем фактом, что Ублюдок, судя по всему, учился у самого Золотого Роби, агента тогда еще существовавшего ФБР, по учебникам и делам которого учились все нынешние детективы. Гейгер пожал плечами и продолжил, вернувшись к усыпляющей монотонности:
Ознакомительная версия.
