Суды поддержали новый закон, и с тех пор он исполнялся неукоснительно.
Впрочем, в отдельных случаях клон все-таки мог наследовать имущество своего биологического родственника – донора генетического материала, однако это было сложно, невероятно сложно.
– Ваш отец мог бы изменить завещание в вашу пользу, – сказал я, прекрасно понимая, что мисс Соболь, скорее всего, уже разговаривала с ним на эту тему.
– Слишком поздно, – ответила она. – Мой отец болен уже довольно давно, поэтому любые поправки к завещанию, внесенные на данном этапе, могут быть с легкостью оспорены в суде.
Я хотел спросить, действительно ли Соболь-старший настолько недееспособен, но задал совсем другой вопрос:
– Следовательно, вы не единственный... ребенок?
Мне потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы не сказать «единственная копия» или «единственный экземпляр».
– Я единственный клон, – ответила Анетта Соболь. – Меня создали по прямому распоряжению отца, и он сам меня воспитывал. По существу, я являюсь его единственной настоящей дочерью. К сожалению, закон этого не признает и никогда не признает.
– Если все, что вы говорите, верно, тогда мистеру Соболю уже давно следовало подумать о том, чтобы изменить завещание в вашу пользу, – сказал я, но она отмахнулась от меня с таким видом, словно я брякнул несусветную глупость.
Возможно, она была не так уж не права. В конце концов, клон должен был откуда-то взяться, поскольку из генетического материала Соболя-старшего мог появиться только второй Соболь-старший. Следовательно, Анетта была либо копией биологической дочери своего отца, либо копией женщины, найти которую она собиралась с моей помощью. Не исключено, что завещание не было изменено именно потому, что оригинал все еще где-то существовал.
– Моя мать исчезла вместе с законной наследницей, – пояснила Анетта.
Я молчал, и она была вынуждена продолжить:
– Отец давно хотел их разыскать, и моя сестра должна унаследовать все его состояние.
Слово «сестра» неприятно резануло мне слух, хотя я и знал, что клоны часто считали себя близнецами – братьями или сестрами – оригинала. Но на самом деле они ими не являлись. Никто и никогда не воспитывал их в подобном духе и никто их таковыми не считал.
Оригинал получал все, клон – ничего. В лучшем случае он был вынужден довольствоваться ролью бедного родственника, подбирающего крохи со стола.
– И вы разыскиваете свою семью просто так, по доброте сердечной? – спросил я, вложив в свои слова максимум сарказма.
Подобные дела мне уже встречались, и я знал, что там, где были замешаны деньги, люди редко руководствовались бескорыстными побуждениями
– Нет, – ответила Анетта с удивившей меня прямотой. – Мой отец владеет пятьюдесятью одним процентом акций основного капитала «Третьей династии». Когда он умрет, весь пакет останется внутри корпорации: по правилам, приобретать доли в основном капитале имеют право только самые крупные пайщики. Я не являюсь совладельцем «Династии», но все дело в том, что отец начал готовить меня к управлению корпорацией с самого моего рождения. Его план состоял в том, что мы с сестрой должны руководить «Династией» вместе: я – делами, она – капиталом.
Что ж, даже я не мог не признать, что в таком решении был определенный смысл.
– Вот почему я должна найти ее, мистер Флинт, найти до того, как отец умрет и его акции поступят в распоряжение пайщиков корпорации Я должна найти ее, чтобы жить той жизнью, для которой меня готовили.
Девчонка права, разумеется, но мне от этого было ничуть не легче. Я ненавидел подобные дела. Кроме того, ситуация, которую обрисовала Анетта, требовала удвоить, а то и утроить мои обычные меры предосторожности – слишком большой куш поставлен на карту. Даже обычных клиентов я проверял тщательнейшим образом, и если у меня возникало хоть малейшее сомнение в их правдивости, я отказывался от дела. Как и в том случае, если действия клиента могли угрожать жизни или благополучию Исчезнувшего. Но если мне удавалось установить, что причины, побудившей человека скрываться, более не существует, и если я был уверен, что успех моего поиска принесет Исчезнувшему пользу или, по крайней мере, не повредит ему – тогда я брался за расследование.
В данном случае выгода для Исчезнувшего налицо. Правда, с формальной точки зрения основной наследницей являлась сестра Анетты, однако, если не по совести, то по закону, кое-что перепадало и ее матери. Кроме того, – если верить Анетте, – сама причина, побудившая скрываться, обещала в ближайшее время перестать существовать.
– Значит, ваш отец завещал все свое состояние исчезнувшему ребенку? – уточнил я.
Анетта Соболь кивнула.
– Тогда почему он не пытался разыскать свою дочь сам?
– Отец считал, что она объявится, как только услышит о его смерти.
Пожалуй... хотя многое зависело от того, куда именно предпочла бежать мать Анетты. Однако биологическая дочь Соболя-старшего могла и не знать об обстоятельствах своего происхождения, а если ее мать умерла, то просветить девушку на сей счет было просто некому.
– Если я найду вашу мать, попытается ли отец причинить ей вред? – напрямик спросил я.
– Нет, – ответила Анетта. – Отец не смог бы, даже если бы захотел. Он слишком болен. Если желаете, я могу переслать вам подробный отчет о состоянии его здоровья.
Проверить это – как, впрочем, и многое другое, – разумеется, необходимо. Я знал это так же твердо, как и то, что на присланные Анеттой отчеты полностью полагаться нельзя. Я использую свои каналы, благо у меня есть средства и способы...
Стоп, перебил я сам себя. Неужели я все-таки решил взяться за это дело?
Да, тут же ответил я себе. Я слишком заинтригован, чтобы отказаться. И каким бы запутанным и сложным ни казалось начало, я непременно доведу это дело до конца.
– Для того, чтобы принимать решения, не обязательно обладать железным здоровьем и бычьей силой, – сказал я. – Достаточно иметь ясный ум и деньги, а у вашего отца и того, и другого должно быть в избытке. Он может нанять исполнителей, которые сделают все, что он пожелает.
– Не исключено, но маловероятно, – заметила Анетта. – Ведь я контролирую все его сделки. Любой исходящий от отца приказ или просьба в обязательном порядке попадает ко мне на стол или доводится до моего сведения иными способами.
Любопытно, подумал я. Означает ли это, что Анетта шпионит за собственным отцом? Быть может, она начинает потихоньку прибирать корпорацию к рукам, не дожидаясь его смерти? Что-то мне в этом не нравилось, хотя со стороны все выглядело логично и связно. Ладно, проверим и это...
– Где ваш значок клона? – спросил я, и Анетта нахмурилась. Вопрос был откровенно бестактным, если не сказать – оскорбительным.
