Ватсон попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
— Признаюсь честно, — доверительно наклонился Струццо к собеседнику, — я преклоняюсь перед вашим другом. По моим оценкам, титаническая работа, проделанная Холмсом в одиночку, может быть совершена разве что многолетними усилиями секретной службы, наделённой особыми полномочиями. Вот что значит гений! Однако, у этого гения есть уязвимое место: вы. Он доверяет вам… и совершенно напрасно…
Ватсон вскочил.
— Я готов пожертвовать жизнью и репутацией, — начал он, заикаясь от негодования, — но ваше гнусное…
— О, не так быстро, — ухмыльнулся итальянец. — Неужели вы подумали, что мы предполагаем убить вашего друга? Если бы мы планировали подобное, то без вашей помощи. Нет, мои планы тоньше. Мистеру Шерлоку Холмсу ничего не угрожает. Более того, мы даже готовы оказывать ему помощь в некоторых делах: у нас есть конкуренты, и мы не против того, чтобы они все отправились за решётку. Просто иногда вы, дорогой Ватсон, будете снабжать нас сведениями о ходе расследований… только некоторых, поверьте. Только тех, которые касаются нас. Ничего более.
— Что, шпионить за Холмсом?
— А чего вы хотели? Вы — развратник и убийца, дорогой доктор. Если вы хотите сохранить доброе имя, свободу и состояние, вы будете делать то, что от вас требуем мы.
— Струццо, — спокойно сказал доктор, — лучше бы вы согласились на десять тысяч фунтов. Что ж, я сделаю вам другое предложение, от которого вы уже не сможете отказаться. Впрочем, — он всмотрелся в лицо собеседника, — кажется, вы его уже приняли. Прощайте.
Ватсон встал и молча вышел.
Через несколько минут послышался пронзительный женский вопль, дверь распахнулась, выбежали люди с фонарями в руках. Но улица была пуста.
***
Майкрофт Холмс, некоронованный владыка Британской Империи, задумчиво вертел в руках небольшую металлическую трубку.
— Насколько я понимаю, там есть пружина. Стреляет, скорее всего, отравленной иглой. Что за яд? Кураре или что-то подобное?
— Гораздо сильнее, — сказал Ватсон. — Останавливает дыхание практически сразу. Последняя разработка Кью. По моему скромному разумению, майору Бутройду стоит повысить жалованье. Это его лучшее достижение после того духового ружья. Я держал эту штуку в рукаве пальто.
— И выстрелили под столом?
— Да. Насколько я понимаю, попал в колено или в верхнюю часть бедра. Смерть наступила через пять секунд. Сообщите это Кью.
Они сидели в роскошном клубном кабинете. Тяжёлые бархатные портьеры отливали фиолетовым. Бронзовые светильники, выполненные в виде небольших статуэток, держащих в руках, подобно факелам, газовые рожки, освещали комнату ровным мягким светом. На полу лежал персидский ковёр, шитый золотой нитью. Всё указывало на то, что здесь собираются солидные, уважаемые люди, не испытывающие ни в чём недостатка. Но в атмосфере этого уютного места было нечто неуловимое, некий отсвет того грозного величия замыслов, которые пронизывали атмосферу этого кабинета. Здесь, в тишине и покое, вызревали бури, сотрясающие старый привычный мир и влекущие его к неизведанному будущему. Здесь решались судьбы правительств и государств.
— И всё же, зачем вы убили его, майор? — досадливо поморщился Майкрофт. — Теперь мафия пришлёт сюда другого capo del personale, который будет осторожнее. А мы окажемся отброшены на исходные позиции.
— Он подошёл слишком близко к правде, — нехотя сказал Ватсон. — Даже когда я взял вину на себя… он мне поверил, но всё-таки не до конца.
Майкрофт Холмс ссутулился — как сутулится крестьянин под привычной ношей.
— Ватсон, а вы точно уверены, что это именно он? — спросил он.
— Кто же ещё? Всё как во времена Джека Потрошителя. Тот же инструмент, те же раны. Он снова сделал это, сэр, и я не успел ему помешать.
— Месячный отчёт, — потребовал величайший из подданных Её Величества.
— Как обычно, — сказал Ватсон. — В феврале он был относительно здоров. Я даже обходился без обычных лекарств. Потом началось обострение. Он стрелял из пистолета в стену. Может быть, хотя бы отнять у него огнестрельное оружие?
— Увы, Ватсон, увы. Оставьте ему эту игрушку. Тем более, он никогда не стрелял в людей.
— Как скажете, сэр. Но вчера я провёл у его постели всю ночь: ему было очень нехорошо. Всё как обычно в конце марта.
— Март у него обычно выпадает, — сказал Майкрофт.
— Да, конечно. Сегодня на его календаре девятнадцатое апреля.
— Как он себя ведёт?
— Как обычно во время обострений. Ещё он каждую ночь играет на скрипке, как он это называет. Я не мог слушать эти жуткие звуки — вы сами знаете, что это такое — и отсыпался в клубе. Дозу успокаивающих пришлось увеличить, так что это стало заметно. Пришлось несколько раз пожаловаться в клубе, что он опять злоупотребляет наркотиками.
— По-своему это даже забавно, — с усилием выговорил Майкрофт Холмс.
— Не очень. Один клиент, заядлый кокаинист, проявлял чрезмерное любопытство к его состоянию. Я сказал, что Холмс недавно перешёл на какое-то новое средство, но он мне, кажется, не поверил.
— Ничего, забудет… Что дальше?
— Как обычно. Один припадок — ну, знаете, как это у него бывает. Несколько раз переодевался женщиной.
— Старухой? Этой, как её…
— Домовладелицей, якобы сдающей мне комнату. Он в таком состоянии себя называет «миссис Хадсон». Пытался прибираться, взбивать подушки… всё как всегда. Но я не уследил за ним, и он в этом ужасном старушечьем наряде выбрался на улицу.
— Это всё обычно. Но как он смог?..
— Пока не знаю. Сегодня утром он мне признался, что шлялся возле гостиницы — думаю, той самой, на Мерилбон Роуд — и клянчил милостыню. Потом принялся рассуждать о том, что в результате его деятельности воздух Лондона становится чище, ну и про порок и добродетель. Все признаки.
— Но как он заманил девушку в номер?
— Он её не заманивал. Девушку привёл в номер клиент. Холмс дождался момента, когда он выйдет, и проник в номер. После своей обычной работы девушка, скорее всего, отдыхала, закрыв глаза, а на шаги не обратила внимания, думая, что это клиент. Дальше он действовал по своей обычной схеме: перерезал горло, потом выпотрошил. Надо будет, кстати, найти того клиента, прежде чем это сделает полиция. Он мог видеть старуху — а тогда у нас будут проблемы.
— Но как Шерлок проник в гостиницу?
— Скорее всего, его просто впустили. В округе все знают: мистер Холмс иногда переодевается старухой, чтобы следить за преступниками. И всячески готовы помочь… Теперь, после убийства, его репутация великого сыщика только укрепится, — с горькой иронией сказал Ватсон.
