Между тем, действие неизвестного наркотика прошло, мозг подстегиваемый гармонизатором, вновь стал работать четко и быстро. От браслета по руке распространялось ощущение тепла и даже какой-то вибрации. Никита наконец, начал адекватно воспринимать окружающую обстановку. Он попытался оглядеться. Деревенский дом. Скрипящий под ногами топчущихся антов, дощатый пол, беленые известкой, стены и потолок. Не смотря на светлое время суток, под потолком желтела тусклая, одинокая лампочка, без абажура. В доме имелось, по-крайней мере, две комнаты. Вход во вторую, виднелся за спинами столпившихся антов и был кокетливо прикрыт кисейными занавесками. Окно справа, закрыто плотно запертыми ставнями, но дневной свет откуда-то все же сочился. Изо всех сил скосив глаза, Никита увидел второе окно, напротив которого, отодвинув стволом цветочный горшок, по-хозяйски расположился на столе, ручной пулемет на сошках. По бокам стола, стулья. Никита посмотрел налево, там расположилась русская печь, возле нее какие-то ведра, лавки… Впрочем из-за толпящихся антов, все, что стояло на полу, было плохо видно. Сами «муравьи» являли собой весьма странное зрелище. Они все время двигались не останавливаясь ни на секунду, словно настоящие муравьи или пчелы. Но не просто хаотично, а время от времени соблюдая некую симметрию. Двое из них, стоящие в паре метров друг от друга могли одновременно повернуть голову или сделать шаг в одну и ту же сторону, в то время как особи располагающиеся между ними, ничего подобного не совершали. Все они оказались молодыми, или даже очень молодыми парнями, от совсем юных, до примерно двадцати пяти — двадцати восьмилетнего возраста. Многие из них были увешаны оружием, гранатами и пулеметными лентами, словно революционные матросы или афганские моджахеды на марше. Да и вообще, в чем — в чем, а в оружии тут недостатка не наблюдалось: крупнокалиберный пулемет у стены, развернут стволом куда-то за спину Никиты, наверное, в сторону дверного проема, пирамида автоматов в углу, ящики с боеприпасами и даже, кажется, гранатометы, сложенные аккуратным рядком на печке.
— М-да… — задумчиво сказал откуда-то сзади, сутулый, — хорошо закрылся… ни пса, не разобрать… Или это я сноровку теряю… Ну да ладно, время деньги… время жизнь…
Он вышел из-за спины Никиты и опять уставился на него, своими змеиными глазами:
— Ну что, с тобой делать? Ладно уж… мучить тебя, возиться долго, а мне, к сожалению некогда… Давай договоримся по-хорошему. Ты мне скажешь, где девочка… честно скажешь! А я из благодарности, убью тебя не больно… хоть это и не в моих правилах… но тебе так и быть, скидка… по молодости, по неопытности, — он не глядя протянул назад руку в которую моментально вложили пистолет, предварительно передернув затвор.
— Смотри! — он поднес ствол ко лбу Никиты. — Бах!.. — ствол легонько ткнулся в лоб, — и все! И ты уже на небесах! Ну согласись, хорошее ведь предложение?
Никита с трудом сглотнул вязкую слюну. В эту минуту, он понял смысл фразы: «Кровь от страха стынет в жилах». Его всего трясло. Ему сейчас было одновременно холодно и жарко. С него градом катился пот и его бил озноб. Все от осознания того, что сейчас его убьют… Убьют в любом случае, скажет он что-либо или не скажет. Его жизнь оборвется, она не стоит сейчас ни копейки… сейчас он умрет. Как же так? Почему? Это не справедливо… Господи, во что его втравили?! Он даже не сможет сопротивляться, прикрученный к этому мерзкому креслу… его застрелят или зарежут, как барана. Какой он идиот… ведь Мила предлагала соскочить, бросить все… Мало ему было на вокзале? Мало ему было возле «Поганки»? Догеройствовался… Пионер-герой… В детстве, начитавшись патриотических книжек про войну, он потом часто видел сон, где попадал в плен к фашистам. Фашисты интересовались, где партизаны, но почему-то не дожидаясь ответа, сразу готовились его пытать… раскладывали, свои страшные колющие и режущие инструменты, нагревали утюги, калили в печи щипцы. Он всегда успевал проснуться. Удрать от этого ужаса в явь. Пусть с отчаянно бьющимся сердцем, в холодном поту, но успевал… Пусть потом долго лежал, тревожно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к ночным шорохам, не мог уснуть, но главное, успевал. А вот тут, проснуться, похоже, не получится! Детские страхи начинали сбываться…
— Ты не уснул, мой юный друг? — поинтересовался сутулый.
— Ка… какая девочка? — с трудом выдавил из себя Никита.
— Ах вон оно что… — разочарованно вздохнул тот, возвращая пистолет обратно, — ну не хочешь по-хорошему… давай по-плохому…
Мысли вихрем понеслись в голове у Никиты: «Что он хочет сделать?.. В любом случае ничего хорошего… Что делать мне? Сказать ему где Алена? Черт с ней, своя жизнь дороже… Стоп! Хватит истерик! Соберись тряпка! И так, что мы имеем? Он сказал, убьет в любом случае, расколюсь я или нет… И не врет, ведь гад… не пугает… точно убьет! Так… надо быть прагматичным… Черт! Как это трудно, когда жизнь висит на волоске… Все мысли в кучу… Говорить нельзя и не говорить нельзя… Остается тянуть время… до последнего тянуть время. Меня могут найти? Хотелось бы в это верить, но что-то не очень верится. Я сам не знаю, где я… Да даже если и найдут… даже если и справятся с этой, вооруженной до зубов, кодлой… меня уже сорок раз успеют убить. Так что же, нет выхода? Должен же быть, хоть какой-то выход. Допустим, я ему говорю адрес Алены… просто допустим… Дальше, что? Он меня убивает? Фиг! Ведь если я соврал, потом спросить будет уже не у кого. Значит, он прежде должен проверить, правду ли я сказал и до этого момента я гарантированно буду жить. А если он возьмет меня с собой, чтобы если что, на месте спросить за неправду… А вдруг наши уже там… Вдруг они меня отобьют? Реально? Да! Вернувшись из города они первым делом кинутся по адресу Алены, по тому липовому адресу который она давала Миле. Его и надо назвать! В этом случае появляется хоть какой-то шанс. Пусть призрачный, но шанс!
— Если я вам скажу ее адрес… что вы с ней сделаете?
Сутулый усмехнулся:
— Это больше не твоя забота, юноша! И так, слушаю тебя? И учти, я уже потерял с тобой очень много времени! Я слишком засиделся в этом городишке. Мне давно пора быть в другом месте, а то чувствую, здесь скоро соберется вся ваша свора.
(Откуда эта сволочь знает про Наблюдателей? И вообще про Службу карантина?)
— А если…
— «Если» для тебя закончились!
— Какой мне смысл говорить правду… если вы не оставляете мне никакой надежды. С тем же успехом я могу и наврать… по крайней мере, «матка» вам не достанется.
— Хороший вопрос! — сутулый прищурился. — Спрашиваешь как я проверю? А очень просто… Разрублю тебе голову… — он опять не говоря ни слова протянул руку и в нее вложили, на этот раз, здоровенный мясницкий тесак, — вот этим! И погадаю на твоих мозгах! Как тебе такой способ проверки?
