По перрону, слегка покачиваясь, шла Татьяна с двумя семилитровыми термосами в руках. Где-то дальше — в светло-красных сполохах — мелькала сгорбленная и бесконечно-усталая фигура профессора Фёдорова.
— Сдохнем мы все тут, командир! Как последние беззащитные цуцики…. Губернатором Тамбовской области буду! — выдохнул Лёха. — Надо всё упрощать. Не, понятно, что ты — полновластный военный комендант, но, блин горелый…. Если всё и дальше так продолжать, то ничего хорошего не найдём. Лишь — серую муть…
— Чего предлагаешь, новоявленный капитан? — спросил Артём, с трудом веря, что этот хриплый и — по-настоящему — страшный голос принадлежит ему самому. — Что делать?
— Упаковываем покойников в мешки, складываем в ровные штабеля и закрываем госпиталь…. Навсегда закрываем и, даже, близко не подходим. Не, я это реально предлагаю, без дешёвого трёпа! Ты, господин военный комендант, сам покумекай, не напрягаясь излишне всякими глупыми и заумными инструкциями….
Предложение было, безусловно, заманчивым. Более того, оно было по-настоящему разумным и почти безупречным. Но, подумав с минуту, Артём объявил:
— Извини, подельник, но…я не согласен! Продолжаем, как и начали…. И дело тут совсем не в дурацких инструкциях. Имел я их — оптом и в розницу. Как и тех, кто их, собственно, писал. А особым манером (имел) — всех согласующих и утверждающих…. Тут, брат, совсем другое…. Не стоит нам, на мой скромный взгляд, прогибаться перед пошлыми бытовыми обстоятельствами. Раз прогнулся, другой, третий…. А потом и сам не заметил, как стал рядовой и полностью бесправной пешкой на жизненной доске. Пешкой, мать её…. Нет, дружище, только упёртое упрямство поможет нам выжить. Поможет, Генеральным директором Первого канала буду! А любая уступка — всяким и разным обстоятельствам — повлечёт за собой цепную реакцию, состоящую из других — мелких и крупных — уступок. Как конечный результат — полная деградация личности и позорная смерть…. Усекаешь?
— Мудрёно как-то излагаешь, Тёмный, — кисло поморщился Лёха. — Впрочем, суть, кажется, я улавливаю.
— А, раз, улавливаешь, то пошли в госпиталь. Будем проявлять его, упрямое упорство…
Глава двадцать третья
Муть крепчала и сгущалась
Мертвец — в светло-зелёном мешке — на плечах. Штольня, пакет с белыми гранулами. Второй покойник, третий…. Время плыло — призрачной и неверной пеленой. Секунды казались полноценными минутами, а минуты — бесконечными часами.
"Братец, а ты заметил — какими глазами на вас с Никоненко, регулярно таскающих на плечах светло-зелёные мешки, смотрят приболевшие "пассажиры"? Там — в их глазах — сплошной и безысходный ужас. Им и так непросто, а тут…. Думаешь, что нет характерного запашка? Есть, братец, есть…. Кстати, а красные горошины? Вот же, забывчивость непростительная….
Возвращаясь в очередной раз в госпиталь за новым "грузом — 200", Артём, сделав ладонью правой руки условный знак Никоненко, остановился и обратился к профессору Фёдорову, вернее, к тени профессора, устало шаркающей подошвами ботинок-бахил по каменному полу платформы:
— Василий Васильевич! А вы знакомы с доктором, э-э-э, Глебовым?
— Да, имею честь. А, что?
— Собственно, только это, — Артём вынул из кармана и протянул профессору стеклянный флакон, внутри которого находилась одинокая красная горошина. — Данные пилюли весьма действенны. В смысле, эффективно помогают избавиться от побочного воздействия газа Эн-09/15. Реально помогают, без всяких дураков. Проверено на собственном опыте! У вас есть такие же? Или же, что-нибудь аналогичное?
— Нет, Артём Петрович. Увы! — загрустил Фёдоров. — Я, естественно, осведомлён — в соответствии с прямыми должностными обязанностями — о некоторых разработках доктора Глебова. Но, к моему большому сожалению…. Вы сказали, что эти таблетки хорошо зарекомендовали себя на практике? Странно, кто бы мог подумать…. Я, в своё время, лично отдал команду — на сворачивание этого направления, как малоперспективного. Опять же, мировой экономический кризис, постоянное урезание финансирования…. А многочисленные опыты, проведённые на зелёных мартышках и на орангутангах, однозначно доказали эффективность газа Эн-09/15. Ну, и его общую, м-м-м, толерантность и безопасность…. Хотя, это было сделать (то есть, закрыть направление) нелегко. Глебов — человек очень непростой, с большими связями на самом Верху…. Значит, его препарат действует?
— Действует, — подтвердил Артём. — Даже, более чем.
— К сожалению, у нас на "Лесной" нет ничего аналогичного. К моему большому сожалению, майор…
— Но, как я понимаю, в нашем бункере оборудовано нечто вроде полноценной лаборатории? Я тут — совершенно случайно — заглядывал. Всякие микроскопы, анализаторы, трансформаторы, прочее…. Может, следует установить химический состав этой горошины и по-быстрому создать что-то подобное?
— Молодой человек! Не смешите меня, пожалуйста! Чушь всегда остаётся чушью, чьи бы важные уста её не излагали. На создание "чего-то подобного" уйдёт ни один месяц…. Кстати, не могли бы вы слегка попенять милой и симпатичной Татьяне Сергеевне — на качество манной каши? Комков, знаете ли, многовато, и гарью пахнет. У больных есть серьёзные нарекания…. Мне самому как-то неудобно — говорить ей про это. А вы — муж, как-никак…
— Хорошо, Василий Васильевич, я позабочусь о должном качестве питания, — заверил Артём. — Но и у меня имеется пара вопросов — относительно этого, уже порядком навязшего в зубах, экспериментального газа Эн-09/15. Для чего он, вообще, понадобился? Не подскажите ли, часом?
— Подскажу, господин военный комендант! Обязательно подскажу…. Но, только, попозже. Когда придёт время…
Что было потом, Артём — позже, даже после продолжительного и вдумчивого отдыха — так и не смог вспомнить толком. Всё происходящее сплелось в единый, крайне призрачный поток ощущений, дел, мыслей и событий. Мёртвые тела, тяжёлые светло-зелёные мешки, тёмный круг штольни, белые гранулы. Невкусная, слегка подгоревшая и, зачастую, пересолённая еда, постоянно ноющие плечи и поясница, сон урывками, редкие поцелую с бледной — от страшной усталости — Татьяной…. Опять работа, снова редкие перекусы, тяжёлый сон — без всяких сновидений. В какой-то момент Артём осознал, что заходит в помещение госпиталя сугубо в противогазе…
Впрочем, всё на этом беспокойном свете — рано, или поздно — заканчивается. Или, почти всё…. Но, вот, все трупы, наконец-таки, были сброшены в штольню, а помещение госпиталя тщательно — с хлоркой и стиральным порошком — вымыто, закрыто и опечатано.
