— Здравствуй, палач. Рад тебя видеть.
— Мы разве знакомы? — приоткрыл второй глаз охотник. Зачерпнул ладонью воду и плеснул себе на распаренное лицо. — Что-то не помню твою рожу.
— Вряд ли, я с погонниками дружбу не вожу. А вот отец-настоятель с тобой пообщаться не прочь. Узнать, какими ветрами к нам занесло столь выдающегося героя. Можно сказать — опору правопорядка самой большой клоаки на Изнанке.
Фыркнув, любитель водных процедур погрузился так, чтобы из парящего жидкого "зеркала" торчала лишь часть головы и проговорил-пробулькал, сонно растягивая слова:
— Похоже, из образованных. Так складно болтаешь, аж завидно… Хотя, если ножиком поколупать, нутро у тебя все равно — гнилое. Как у всех, кто с Тьмой по доброй воле спутался… А папеньке своему можешь передать, что у меня приемные часы завтра с десяти утра. Если так хочет пообщаться, пусть приходит, пока не занято… Придумали же имечко: «отец-настоятель»… И будете выметаться, дверь прикройте, а то сквозит в этом клоповнике немилосердно.
С удивлением посмотрев на нахала, знаток изящной словесности повернулся к подручным и вздохнул:
— Действительно, где-то ему мозги отшибло. Совсем в окружающем мире потерялся, бедолага… Слышишь, болван-переросток? Мне сказали тебя доставить живым. Но вот про то, чтобы шкуру не попортить — речи не было. Поэтому или ты идешь с нами тихо и спокойно, или я прострелю тебе колени и буду волочь на веревке за санями. Дури в тебе много, до места доедешь живым… Ты меня понял?
Клаккер открыл глаза, зло посмотрел на раскомандовавшегося нахала и переспросил:
— Значит, с тобой идти? Вылезать и ножками-ножками на улицу? Так хочешь?
— Именно так. И без задержек, до утра времени не так много осталось. А очень хочется с тобой поближе познакомиться.
Палач вздохнул и согласился:
— Ну, раз ты так настаиваешь…
Высунув из воды руки, охотник вывалил на пол два больших чугунных шара, замотанные в тряпки. Потом вздохнул побольше воздуха и нырнул, не успев увидеть, как гранаты взорвались, разметав по комнате гостей и изрешетив осколками мебель. Бок бочки хрустнул, разойдясь по швам, и на залитые кровью доски обрушился водопад горячей воды. Следом за обломками дерева вывалился мокрый мужчина, мотая головой:
— Черт, вот же по ушам досталось! Звенит, будто башкой стены проламывал… Ладно, как меня попросили — собираться надо быстро. Думаю, вряд ли у меня больше минуты свободной. Поэтому… Черт, все равно — кто же думал, что так по голове достанется… Донырялся…
* * *
Но на самом деле «донырялись» набежавшие на шум демонологи. Подогнав стоявшие за углом сани, увешанные оружием бойцы в черных одеждах попытались было сунуться в гостиницу, забыв, куда именно выходят окна дымящегося номера. И получили вторую порцию подарков. А затем палач выбрался на улицу, походя снеся портье, который вздумал играть в героя с безразмерным ружьем в руках.
Пробившись в ночь, охотник перемахнул через забор, который стал первой линией обороны. Затем двинулся дальше по переулкам, карта которых отпечаталась в памяти за время дневных поездок по городку. Петляя по запутанному лабиринту, Клаккер стрелял, кидал чугунные бомбы, иногда успевал воспользоваться тесаком, если какой-нибудь идиот вываливался из проулков на расстоянии удара. Под конец к преследованию чужака подключились уже горожане, активно помогая поредевшим демонологам отловить проклятого возмутителя спокойствия. Именно местные жители сумели в одном из переулков набросить сверху рыбацкую сеть, а затем завалили телами, пригвоздив врага к промороженной земле. И лишь хорошенько отпинав добычу, поволокли связанного пленника на площадь.
— Как думаешь, сколько ты проживешь, прежде чем отправишься в Ад?
Обрюзгший толстяк с выпирающим пузом с усмешкой разглядывал раскаленный прут в руках. Раздетый Клаккер попытался в какой раз пошевелить привязанными к столбам конечностями и сплюнул кровью на снег перед собой:
— Надеюсь, еще спляшу на твоей могиле, урод. По-крайней мере, очень хочется в это надеяться.
— Да? Интересно, почему ты в это веришь?.. Дружков твоих в городе нет, армейские части стоят у реки, в дне пути. Да и не поднимет войска наместник, ему это незачем. Ведь Барди-таун приличное место, без какого-либо криминала. Вовремя платит налоги и поддерживает за свой счет Имперский Университет, который открыл здесь филиал… Наоборот, я готов даже побиться об заклад, что никто в городе не расскажет чужакам, как именно ты сдох. Никто…
Палач сипло закашлялся, еще раз сплюнул кровь и поморщился — отбитый бок, обожженный раскаленным железом, немилосердно болел. Но все же отдышался и ответил, насмешливо выделяя звание собеседника:
— Кто же спорит с отцом-настоятелем?.. Я ведь знаю, что вам даже прятаться не надо. Это вы так, для приличия в Университете бродите в студенческой одежде, а черное барахло лишь ночью напялить способны. Да и воняет Тенью в каждом закоулке страшнее, чем на наших помойках.
— Что ты несешь! — возмутился демонолог, ткнув прутом в грудь палача. — Нет у нас запахов, специально проверяли!
— А-а-а! — взревел охотник за нечистью, выгибаясь под дымящимся железом. — Чтоб ты сдох, скотина!..
И лишь через несколько минут Клаккер смог приподнять голову и продолжил, делая короткие перерывы после каждого слова:
— Воняет от вас… Во-ня-ет… И пусть вы настоящую Тьму спрятали, амулетами замаскировали, а слова, взгляды, отношение к другим людям никакими мазями и присыпками не спрятать… Вас же коробит от моего присутствия. От того, что я сюда приехал, в ваш обустроенный городишко… Что я вопросы свои задаю, у вас под носом хожу, разнюхиваю что-то… У вас ведь теперь деление на демонологов и прочих горожан совсем условно… Вы все теперь в одной куче дерьма испачкались… Одни пленников в подвалах пытают, другие их обслуживают… Знаешь, во что детишки на улицах играют? В то, как хорошо погоннику кишки размотать. Или как слабого в жертву принести… Ни одной кошки в черти-тауне не осталось, всех перебили…
— Игры — не доказательство.
— А кто сказал, что я приехал собирать доказательства?.. Я приехал вам в морды взглянуть. Думал — может действительно, оборотни живут на задворках, света белого боятся, лишний раз на улицу не выходят… А вы тут уважаемые члены городского совета, вы здесь давно уже одно целое. Один кусок грязи, украшенный сверху позолотой… Смердящий труп…
Истязатель рассмеялся, сунув прут в жаровню:
— В отличие от тебя, мы вполне живы и здоровы. А ты — лишь видимость человека… Мало того, я даже пачкаться о тебя не стану, горожане сами разберутся. Очень просили… Сначала каждый желающий оставит метку на твоем теле. А потом принесут хвороста побольше, каждый — по веточке-другой. И сожгут, чтобы очистить нас от подлинной скверны… Поэтому я тебя прошу: ты хотя бы из вредности протяни подольше. Все же очень хочется слышать, как ты кричишь. Это будет самый лучший подарок нам на Новый год. Попробуешь?
