Но изготовить и установить Павлу удалось лишь три двери. Он почувствовал неладное, когда они с Николаем тащили тяжеленную, килограммов сто весом, дверь на пятый этаж. Да, видимо, наконец, сказались и тяжелая работа, и стрессы последних лет.
Последующие три месяца Павел работать не мог. Еле-еле добирался только до бассейна. Отдежурив, потом два дня приходил в себя, готовясь к очередному походу на дежурство. Придя в бассейн, он тут же укладывался на лежанку, устроенную за ванной, подальше от шума насоса. Между дежурствами отлеживался дома. Ольга ходила на цыпочках, вздыхала и каждый день просила, чтобы он, наконец, пошел в больницу. Павел отмалчивался. Да и что было делать? Если бы его положили в больницу, зарплата по больничному листу тут же уменьшилась бы вдвое. Тем более что ложиться в больницу не имело смысла, у него просто не было денег на лекарства. В больницах уже давно не лечили бесплатно. Вся зарплата у него уходила на погашение ссуды. Ольгиной зарплаты едва хватало на пропитание, и то лишь на самое необходимое: хлеб, сахар, постное масло.
Когда, наконец, он смог более менее твердо держаться на ногах, и преодолевать один лестничный пролет всего лишь с двумя передышками, то сразу пошел в подвал. И Николай, и Алексей были там. Стопа стальных листов сильно уменьшилась.
— И куда это ты запропал? — спросил недовольным тоном Николай вместо приветствия.
— Болею я… — обронил Павел.
— И в чем выражается твоя болезнь? — ядовитым тоном осведомился Алексей.
— Ходить не могу… Слабость…
— У тебя какие-то мистические болезни… — еще более ядовитым тоном продолжал Алексей. — Вот Колька, когда пытался выиграть первенство города по культуризму, из-за своей всегдашней безалаберности пошел в приседаниях на предельный вес, плохо разогревшись, и вывихнул бедро. Потом ходить не мог… Это понятно. А у тебя вечно какие-то мифические болезни…
Павел решил, что не стоит объяснять подробности насчет своих травм, слишком уж долго пришлось бы разъяснять.
Он сказал:
— Мне деньги нужны. Кредит гасить, да и на лекарства не мешало бы…
— Всем нужны деньги… — ухмыльнулся Николай.
Алексей по своему обыкновению подумал минуту, наконец, сказал:
— У тебя корешок кассового ордера с собой? Ну, когда ты за металл платил, тебе должны были выписать в бухгалтерии…
— Ну да, с собой… — сказал Павел, доставая портмоне из кармана.
— Давай сюда. Оприходуем металл, и ты получишь за него деньги.
Павел отдал бумажку, Алексей добавил:
— Завтра зайди…
Потом Павел отправился в «офис» "книжно-журнального издательского предприятия". Как обычно бывало в конце дня, там собралось большинство работников "фирмы".
Сашка задал сакраментальный вопрос:
— Где пропадал?
— Болею я… — обронил Павел, усаживаясь в скрипучее кресло.
Появление Павла лишь на минуту прервало разговор.
Сашка, по своему обыкновению мотаясь по комнате, заговорил:
— Не дадут больше книг на реализацию. Не дадут… Надо попробовать снова кредит взять и быстро с ним обернуться.
Вовка Макаров, появившийся в «фирме» сразу же, как только Сашка стал директором, сказал:
— Надо лотерейные билеты продавать…
— Каким образом?.. — Сашка остановился.
— Ну, разыгрывать, допустим, квартиру…
Сашка бросил:
Для этого ее надо сначала купить… — и снова заходил по комнате.
Витька Рыбкин, тоже Сашкин приятель, проговорил:
— А почему Алексей стал редко бывать на фирме? Он же, вроде как, директор…
В комнате повисло молчание.
После долгой паузы заговорил Слава:
— А вы разве не знаете?
— Что мы должны знать? — недоуменно осведомился Сашка, останавливаясь посреди комнаты.
— Алексей с Сережей Ворониным и Степой Куликовым учредили собственную фирму. У Степы есть прекрасная идея, но он не хочет, чтобы в деле участвовало много людей.
— Ну и ну-у… — протянул Сашка. — Сепаратисты…
Витька сказал:
— Крысы бегут с корабля… Вы поняли, господа? Как только у нас возникли финансовые проблемы, как тут же сбежал сам директор с одним из лучших работников фирмы.
Степан Куликов редко появлялся в литобъединении, и, тем более, никогда, ничего из своих творений никому не показывал. Но почему-то за ним утвердилась слава весьма талантливого и неординарного человека. Впрочем, Илья Дергачев однажды очень серьезно сказал, что он обыкновенный сексот КГБ. Потому как, только провокатор мог в такие времена, которые настали с приходом к власти Андропова, а потом Черненко, при большом собрании народу в литобъединении, встать и во всю глотку читать Бродского. Будто Бродского никто из литобъединенцев не знал, а вот он, такой эрудированный, блеснул… Степан первым из окололитературного бомонда ударился в религию, да уверовал так истово, что ни о чем больше не мог говорить, кроме как о Боге, душе, спасении, покаянии, и так далее. И Павел просто представить себе не мог, какая такая идея его осенила, что за нее тут же ухватился Алексей. Неужто и правда, такая гениальная идея, что экономический эффект потрясет их много повидавший город?
Слава продолжал:
— Они хотят издать какую-то вещь, которая им даст тройной навар. Они уже и насчет кредита договорились… Правда, тоже на три месяца, но Алексей считает, что успеют. Потому как он уже выяснил, сколько надо дать на лапу директору типографии.
Павел проворчал:
— В областной типографии готовы печатать вообще без предоплаты…
— Там оборудование не то, и мощности не те, и качество не то…
Макаров пожал плечами и философски изрек:
— В конце концов, это их личное дело. Если не удается заработать здесь, организовать собственное дело. А у меня тоже возникла идея: надо бланки печатать. Вы же видите, все больше и больше нужно бланков…
— Поздно спохватился. Всю бумагу уже продали… — проворчал Сашка.
У Павла все внутри похолодело, он медленно, еще не веря, спросил:
— А те три тонны, что для моей книги оставляли?..
Сашка резко остановился посреди комнаты, лицо его перекосилось, и он зло выговорил:
— А почему это я из своего кармана должен твою книгу оплачивать?!
Видимо для наглядности, он запустил руку глубоко в карман, выдернул ее оттуда и сунул Павлу под нос раскрытую ладонь.
— Но я же обещал, что верну все деньги! Если уж на то пошло, я мог бы вернуть их с процентами, с учетом инфляции… Кто продал?!
— Ну, я продал!.. — злорадно ухмыльнулся Витька Рыбкин.
Он почему-то с самого начала невзлюбил Павла, о чем тот долгое время не подозревал. Витька удивительно точно соответствовал своей фамилии: физиономия его была похожа на мордочку пескаря. Но того, которого описал Салтыков-Щедрин — премудрого пескаря. Правда, Павел того пескаря представлял не премудрым, а хитро мудрым. И именно на него был похож Витька. Как ему хотелось смазать по этой физиономии, ухмыляющейся с наглым превосходством. Однако этим уже ничего невозможно было исправить, отношения с бывшими друзьями окончательно испортились. Павел тяжело поднялся и вышел вон.
