Разговаривала я чаще с Юрой, чем с Олегом, потому что Олег все время гдето ездил, что-то выискивал, посылал какие-то запросы. А об объекте своих поисков и о результатах он при мне упорно молчал, хотя я прекрасно знала, что он по-прежнему не отказался от мщения Извекову. И если бы Валерий был до сих пор в Дерзком мире, Олег, возможно, давно бы его отыскал.
Закончив отчет, я приложила сопроводительный бланк для Лены, подписала каждый лист отчета, и с идиотской бумажной работой было закончено. Я отлично знала, что другие агентства не занимаются подобной бумажной тягомотиной, но они редко контактировали с официальными органами, действуя зачастую на грани дозволенного законом на свое усмотрение, страх и риск. Для Юрки же доверие правоохранительных ведомств всех мастей и бывших своих коллег по службе безопасности имело принципиальное значение. Поэтому и дело было поставлено довольно серьезно, с расчетом на открытое взаимодействие. Ради этого была им придумана сложная система документооборота и оформления дел. Для этого же существовали внешние атрибуты, создававшие агентству свое лицо: бланки, конверты с логотипами, клейма на оружии, планировка кабинетов в офисе, внешний имидж самого босса… Это все стоило не только сил и времени, но и денег. Деньги у Юры водились, и он постоянно вкладывал их в дело, создавая вокруг себя именно то, что ему хотелось видеть, общаясь с теми сотрудниками, которые его устраивали, и ведя дело так, как он считал нужным. Я никогда не спрашивала брата о причине такого упорства, мне было все равно, как бы Юра ни вел дело, я в любом случае работала бы с ним по таким законам, какие были бы им самим установлены.
Я вышла в приемную, положила готовый отчет на заключение Лене. Из-под двери кабинета босса пробивался свет. Мне же казалось, что оба, и Юрка, и Олег, ушли сразу же после шести. Но было уже около полуночи, а в кабинете явно кто-то был.
Осторожно приоткрыв дверь, я заглянула в кабинет. Олег сидел на Юркином месте, навалившись на стол. Я вошла и осторожно подошла поближе.
Он спал, уронив голову на сложенные руки. Спал в неудобной позе, так и не выпустив из кулака расческу. Когда я приблизилась, он пошевелился и повернул голову на бок. Его веки подрагивали, словно какое-то беспокойное сновидение будоражило его. Первым моим желанием было подсмотреть его сон. Но сразу же я почему-то устыдилась этого. Что ни говори, а насильно влезть в сон, все равно, что влезть в душу. Мне не хотелось сейчас лишний раз делать это.
Я просто стояла и смотрела на Олега, на его измученное постоянными бесплодными поисками усталое лицо, на широкие сильные плечи, туго обтянутые неизменной коричневой замшей… И в который раз почувствовала отчаяние от того, что не могу ему признаться во всем, потому что до сих пор не представляю его реакции. Одинаково вероятен любой исход…
Раздался телефонный звонок. Он громко и резко прозвенел почти над ухом у Олега. Первым делом Олег протянул руку и потащил трубку к уху, а потом уже поднял голову от стола.
— Да… Ну… Была здесь… — пробормотал он в трубку. Стоя у него за спиной, я только видела, как он убирает в карман куртки расческу. — Сейчас? Честно говоря, я уснул… нечаянно… Ладно, Юрка, кончай орать… Найду я ее… Что, прямо сейчас? Так срочно? Почему?.. Ну, что сказать не можешь?.. Хорошо, — Олег сменил тон на совершенно покорный. — Хорошо, я сейчас ее найду, и мы приедем.
Олег отнял трубку от уха, повертел ее в руке и с силой бросил на аппарат, процедив сквозь зубы что-то резкое, что не посмел высказать Юрке лично. Вскочив и заправив привычным жестом слегка выбившуюся из джинсов майку, Олег пошел к двери.
— Если ты по мою душу, то я здесь, — окликнула я его.
Олег резко повернулся и взмахнул руками:
— Ничего себе! Что ты прячешься за моей спиной?
— Так получилось. Я собралась уходить. Если бы не свет, я ни за что сюда не вошла бы, и тебе пришлось бы долго меня искать.
— Черт меня дернул заснуть, — огрызнулся Олег. — Разгневал босса. Он велел мне срочно найти тебя и везти к нему.
— Куда? — удивилась я.
— Домой, — несколько раздраженно пояснил Олег, выключая свет в кабинете. — Ну, пошли, что ли?
— Зачем? — спросила я, выходя вслед за ним.
— Знаешь ли, он никогда не говорит о главном по телефону. Да и вообще, он начинает разговор о деле только тогда, когда сам захочет, — отозвался Олег.
О да, я это прекрасно знала. Юра никогда не пускался в объяснения по телефону, да и сам обычно не желал их выслушивать, чем страшно меня раздражал. Олег тоже был не в восторге от этой черты друга, потому что это всегда мешало ему оперативно получать одобрение своих намерений.
— Вообще-то, если он велел притащить тебя домой, мне это не очень нравится, потому что тебе у нас совершенно нечего делать, — Олег был сердит.
— Не злись на меня, я ведь не напрашивалась. Не понимаю, что такое могло случиться, о чем нельзя было бы поговорить завтра утром в конторе.
Олег ничего не ответил. Похоже, что Юра все-таки сказал ему чуть больше, чем я могла вытянуть из ответных реплик Олега.
На стоянке я нырнула на переднее сиденье автомобиля Олега. Это была новая машинка, маленькая, юркая, способная вылезти из любой пробки на дороге, то, что Олег больше всего ценил.
— Заедем по пути в общежитие, — попросила я.
Там я забрала из комнаты свою сумку и вернулась в машину. В темноте трудно было разглядеть, с чем именно я вернулась, да Олег и не пытался особо разглядывать. Что-то говорило мне о том, что сегодня эта сумка с вещами Кати Орешиной может очень мне пригодиться.
— Вылезай, приехали, — скомандовал Олег, когда мы подрулили к знакомому дому, которого я не видела с того самого памятного дня, когда сбежала отсюда, предательски едва не проломив Олегу голову.
Олег, который в дороге не проронил и десятка слов, к концу пути совершенно замкнулся и вел меня по лестнице абсолютно молча, не позволяя себе даже лишнего жеста. Казалось, он неважно чувствует себя в роли конвоира.
Открыв передо мной дверь квартиры и впустив меня внутрь, он тут же запер ее на ключ. Я прошла вперед, опустив сумку на пол прямо в коридоре у входа в гостиную.
Олег сзади подтолкнул меня в спину, и я вошла. В полумраке гостиной, освещаемой только одним торшером, я оглядела комнату и поразилась, насколько здесь все изменилось. Казалось, что квартира недавно пережила распродажу имущества. В комнате не осталось ничего, кроме дивана, двух низких кресел и торшера. Кажется, Юрка превзошел в своем аскетизме самого себя. Я была готова поспорить с кем угодно, что в моей комнате остались голые стены, которые, возможно, были перекрашены в белый цвет.
