— Пока удается поддержать жизнь — и это уже хорошо.
Койка покатилась дальше. Боячек спросил директора, можно ли входить в щитовую или подождать, пока произведут фотографирование. Директор ответил, что во всех помещениях установлены обзорные теледатчики. Корытин, правда, свой выключал, он объяснял, что не может сосредоточиться, когда за ним наблюдают. Но сейчас каждая мелочь многократно зафиксирована на пленке. Президент первый шагнул внутрь.
— Повреждений не вижу, — сказал он, осматриваясь. Щитовая получила название от щитов с приборами, дублирующими командные аппараты операционных залов. В отличие от лаборатории Роя с ее множеством механизмов, у Андрея не было ничего, кроме стола, стереоэкрана над ним и самописцев на щитах да еще стоявшего посреди комнаты четырехугольного сооружения с телескопическим глазом и вращающимся креслом.
— Корытин редко прибегал к экрану, он предпочитал оптический искатель. — Директор показал на аппарат с телескопическим глазом. — Несчастье произошло во время расшифровки сигналов из скопления Кентавр-3.
— Здесь все? — Боячек обвел глазами вошедших сотрудников лаборатории. — Давайте восстанавливать картину происшествия.
— Прослушаем запись, — предложил директор. Обзор щитовой был выключен, но звуковая связь поддерживалась. Корытин голосом отдавал распоряжения.
Генрих присел около щита, рядом стали Рой и Арман. На экране появилось изображение операционного зала, сотрудники работали за пультами. Изредка голос невидимого Андрея требовал, чтоб ослабили или усилили сигналы. В четыре часа тридцать две минуты, когда шла интенсивная обработка непрерывно принимаемого светоизлучения Кентавра-3, внезапно раздался восхищенный голос Андрея: «Наконец-то!», еще через минуту. «Вот это да!», почти непосредственно за этим новое восклицание, в нем слышалась досада: «Нет, не успели!», и еще после трех минут молчания вопль: «Какой ужас! Помогите же!» Вопль был полон отчаяния и так невнятен, словно рот Андрея что-то зажало.
Генрих приподнялся и вновь опустился — все в нем рванулось бежать на этот прорыдавший короткий призыв. Рой молча положил руку на плечо брата.
— И это все, — хмуро сказал директор. — Первый же расшифрованный сигнал оказался гибельным. К счастью для остальных, Корытин вел расшифровку один. Он недавно подал мне рапорт, что, пока не убедится в безопасности приема, никого в щитовую не допустит.
— Запись сигнала, расшифровка которого привела к катастрофе, сохранилась? — спросил Боячек.
— Да, конечно.
— И ее можно снова попытаться расшифровать?
— Да, конечно.
— В той же последовательности, в том же темпе?
— В той же последовательности, в том же темпе. И, вероятно, с теми же результатами: новый наблюдатель пострадает так же загадочно, как Корытин.
Президент задумался.
— И, однако, нужно повторить расшифровку. Сигналы, судя по всему, генерирует высокоразвитая цивилизация. Возможно, она враждебна всему живому и, как сказочный джинн, платит гибелью каждому, кто пытается с ней познакомиться. Но даже в этом случае мы должны знать характер опасности, угрожающей человечеству.
Он посмотрел на Роя. Рой нахмурился:
— Вы хотите поручить и эту задачу нашей лаборатории? Не много ли заданий?
— А кто другой может провести такие исследования? — спросил президент. — Вы как-то специализировались на неожиданностях космоса, другие лаборатории работают по заранее определенной тематике.
Рой колебался недолго.
— Хорошо, мы займемся этим. Андрей наш друг, несчастье с ним касается нас близко. И я согласен, что беды последнего времени имеют какую-то общую основу.
Вскоре Рой попросил разрешения удалиться. Арман пошел с Роем.
— Не могу сосредоточиваться на людях, — пожаловался Рой Арману. — Временами я завидую Генриху: он способен размышлять в любой обстановке, ему нужно только увлечься. И размышляет он легко и стремительно, а я тугодум.
Арман поинтересовался, что обнаружено в Музее Джексона.
— Надо проверить труп обезьянки, — сказал он, выслушав Роя. — Это сделаем гамма-искателями, не вскрывая могилы. Думаю, что Артемьева удастся уговорить на обследование. Если не возражаешь, этим займусь я.
В сознании Андрея не возникало ни четких мыслей, ни бредовых картин: мозг то пробуждался, слабенькое пульсирующее излучение свидетельствовало, что клетки живут, то снова погружался в дремоту. Жизнь на самом низком энергетическом уровне — такой формулой определил состояние электронный медик.
— Почти начисто сгорел парень, — отвечал главный врач университетской клиники Кон Араки на запросы о пострадавшем. Араки был человек, он высказывался с обычной человеческой неточностью.
И если вначале у Роя была надежда, что Андрей очнется и поможет распутыванию нового происшествия, то скоро он с этой надеждой расстался. Он так сумрачно и объявил Генриху и Арману, явившимся после его очередного разговора с врачами.
— Зато есть новости об обезьянке! — сказал Арман. — И не только о ней, друг Рой, но и о Спенсере с Гаррисоном, и о снотворце Артемьеве!
— Начинайте с обезьянки, — сказал Рой. — В каком состоянии труп? Труха? Сто лет все-таки прошло после ее смерти.
— Обезьянки нет. В гробу, в котором ее хоронили, нет никаких останков.
Рой с недоумением посмотрел на Генриха. Улыбающийся брат молчал. Это было его любимое состояние во время общего разговора: внимательно всех слушать, улыбаться каким-то своим мыслям, а если вступать в беседу, то лишь при вопросах, от которых нельзя отмолчаться.
— Выходит, Джексон похоронил пустой гроб?
— Тело было, но за сто лет оно испарилось.
— Сгнило, так говорили когда-то, Арман. Словечко грубое, но точное. Не вижу причин, почему надо от него отказываться.
— Есть такие причины. Не гниение, а испарение или возгонка. Если тебе нравится больше другое словечко, пожалуйста, — сублимация. На стенках гроба образовался налет, плотный, как эмаль, и это все, что сохранилось от Олли. Но это лишь часть новости, Рой, и не самая важная. Химический анализ осадка показал, что Олли была не углеродо-водородо-кислородного строения, как земные существа, а кобальто-стронциево-гелиевого.
— Что ж, мы и раньше предполагали, что Олли — внеземной гость, — сказал Рой. — А что о Спенсере и Гаррисоне?
Было ясно, что Арман выкладывает главную новость:
— Помнишь странное явление, замеченное Винклером на Марсе?
— Тело Спенсера там быстро ссыхалось. Неужели и в консервирующей атмосфере…
