Я размышлял о таких вещах, и наоборот, пытался отделаться от них или придать им хоть какой-то смысл, подставляя в уравнение Морли. Ничего путного не складывалось.
Делать было нечего, только дожидаться, когда он сам всё объяснит.
Кто-то пихнул дверь с такой силой, что удар по раскладушке разбудил меня.
Я вскочил на ноги. Приставил раскладушку к стене. Настроение у меня было не из лучших, когда я открыл дверь.
Моим недоброжелателем оказалась мисс Т.
— Какого чёрта? В такое время разумные существа… — выпалил я.
Я принюхался. Пахло странно.
— Заткнись, Гаррет.
Мисс Т пришла не одна. С ней была Белинда Контагью.
Запах шёл из-за моей спины. Я взглянул на окно. Снаружи была темень, только виден был на три четверти полный месяц.
— Какого чёрта?
Нижний край одной из занавесок был смещён в сторону на фут. Достаточно, чтобы увидеть луну на безоблачном небе. Окно было приподнято примерно на три дюйма. Я оставлял окно закрытым и зашторенным.
Запах шёл снаружи.
Я забыл о грубиянках в коридоре. Происходило нечто более страшное. Мне надо было быть благодарным за то, что они разбудили меня.
Я подошёл к окну. Оно открывалось недостаточно широко, чтобы я смог высунуться наружу, но чувствовалось, что каждая тень по ту сторону улицы скрывала что-то мерзкое.
— Я не справляюсь. Белинда, похоже, я не гожусь для этой работы. Давай, я спрошу поспокойнее, что случилось?
Белинда заметила казус с окном.
— Я привела знахаря, — она и мисс Т отодвинулись в сторону.
Маленький, кругленький, лысый человек прошёл между ними. Он понюхал воздух.
— Я надеюсь, это не от вашего пациента.
На знахаре была унылая чёрная одежда, вышедшая из моды вот уже лет сто пятьдесят. Вполне заслуженно. Щёголь Морли должен был отпрянуть даже в коме.
Знахарь принадлежал культу, называвшемуся Дети Света. Или Угасающий Свет. Главным догматом было отсутствие половых сношений. Также они были воинственными пацифистами, из тех, что готовы выбить из вас сопли, если вы попробуете заявить, что война и правда может что-то решить. До кучи они ревностные благодетели человечества, но настолько самодовольные и самоуверенные, что большинство людей испытывают к ним омерзение. Они содержат столовые для бедняков, приюты, бесплатные клиники. Они претендовали на управление полностью коррумпированной главной благотворительной больницей Танфера, Бледсо. Они делают много хорошего для многих людей. Их знахари немного практикуют магию. Холм закрывает глаза на отсутствие у них лицензий на работу, потому что они ограничиваются благотворительностью.
Я по натуре циник. Когда речь заходит о Детях, меня больше всего интересует, где они берут финансирование.
Спасение жизни друга Королевы Тьмы могло бы стрясти серьезные пожертвования. Если, конечно, она не решит утопить знахаря, чтобы он не проболтался о состоянии Морли или его местонахождении.
— Прошу прощения, — сказал безымянный толстяк. Никто нас не представил. Он протолкнулся вперед и плюхнул свой саквояж у изголовья кровати. Он начал осматривать то, что осталось от моего друга.
Я подозвал Белинду к окну. Используя большой и указательный палец левой руки, я измерил зазор перед тем, как закрыть окно.
— Как только он будет в состоянии перенести это, я хочу перевезти его к себе.
— На Фабричный спуск или Макунадо-стрит?
— Макунадо. Туда за ним никто не пожалует.
— Я бы лучше отправила его к себе за город.
Я не стал спорить. С Белиндой в этом нет никакого смысла. Она будет идти своей дорогой, даже если империи начнут рушиться вокруг нее. На этот раз, тем не менее, она могла оказаться права. У дома Контагью не было живущего там для служебной надобности Логхира, но он был настоящей крепостью. А условия и удобства были лучше.
— Может статься, пройдёт куча времени, пока он не придёт в форму для настолько дальнего переезда.
Я посещал логово Контагью при разных обстоятельствах. Там можно жить с удобствами. А ещё можно туда войти, и уже никто вас больше не увидит.
— Он никуда не поедет, покуда не готов, — сказала Белинда. Бледный палец, увенчанный длинным карминовым ногтем, постучал по подоконнику.
Я кивнул.
Там было пятно чего-то блестящего. Чего-то высыхавшего. Оно напомнило мне след от слизняка.
— Пришли мне фунт соли, — прошептал я.
Она девчонка, хотя и Белинда Контагью. Она не в курсе про соль и слизняков.
— Хорошо, — сказала она озадаченно.
Знахарь заявил:
— Я сделал все, что мог. Он не умрет, но к нормальному состоянию вернётся не скоро. Похоже, удары наносили проклятыми клинками.
Попахивало религией, и в этом не было никакого смысла. У Морли были враги, которые с удовольствием наделали бы в нём кучу дыр, если смогли бы при этом выйти сухими из воды. Они не были ни религиозными фанатиками, ни злодеями, упёртыми настолько, что покусятся не только на тело, но и на душу.
— Должно быть, женщина, — заключила Белинда. Мужчины не настолько мстительны.
— Не знаю, что у него происходило в жизни. Я встречаюсь с ним только в «Виноградной лозе» после представления. Ты же знаешь, в каком я положении.
— Я пробовала поговорить с Тинни. Хотела, чтобы ей было известно, что происходит.
Мне не понравился ее тон.
— Я была вежлива и почтительна, Гаррет. А она — нет.
Мне еще сильней не понравился ее тон. Тинни могла пострадать.
— Ей, и правда, не сладко…
— Я просто пыталась объяснить, что к чему, но не смогла расположить её к себе. Видите ли, её это не касается.
Почти наверняка моя дорогая возлюбленная не смогла ужиться с лютой болью в первую очередь потому, что она моя дорогая возлюбленная. Как ей это втолковать?
Тинни не могла так сильно измениться. С чего бы? Она замечательная, разбирается в реальном мире. Она делила его суровые реалии со мной. Она может во всём разобраться. Много лет назад она обнаружила, что Тинни Тейт не была центром, осью вращения или любимым ребёнком мироздания.
У меня возникло гнетущее чувство, как будто на дворе ночь, а я пытаюсь насвистывать по дороге через кладбище.
Я прозрел:
— Мы видим симптомы, а не болезнь.
— Хммм, — сказала Белинда, больше интересуясь рассматриванием высохшей слизи.
Я перестал волноваться о своих бедах и проверил приятеля. Его цвет и дыхание улучшились. Он выглядел готовым к пробуждению.
Толстый сектант ушёл. Белинда и я посмотрели друг на друга. Мы оба глупо ухмылялись.
Я укрепился в сомнениях насчёт того, что между нею и Морли не было ничего кроме бизнеса.
