Беседа закончилась тем, что чешуйчатый зашипел и задергался, словно пытаясь вырваться.
– Не беспокойся, – на английском посоветовал ему предводитель сектантства. – Он тебя не спасет!
Дверь, через которую мы попали в грот, распахнулась, и из нее начали выходить люди – мужчины и женщины. Лица многих показались мне знакомыми – мы видели их, наблюдая за ритуалом в пещере на мысе Корснес.
– Началось, – негромко произнесла Ангелика, и это единственное слово я почему-то услышал очень четко, несмотря на то, что находилась белокурая бестия довольно далеко, да и тишины вокруг не было.
Похоже, что и в самом деле началось.
Глава 18
Кальмары на вынос
Чем больше шкаф, тем громче падает.
Мастер Гамбс
Скособоченный Шоррот прошел туда, где край бетонной плиты облизывали черные, как смоль, волны. Встал, обратившись лицом к воде, и за его спиной выстроились последователи.
– Приступим, братья и сестры, – сказал на английском глава Церкви Святой Воды, и его паладины дружно рухнули на колени.
Понятное дело, сейчас будут орать, бормотать и всячески ритуальничать.
Самое время для того, чтобы подумать об освобождении. Связали меня вроде неплохо, но вот без присмотра оставили зря. Ведь всем известно, что любая веревка сдается перед неукротимой человеческой волей.
Шоррот вскинул руки, выкрикнул что-то, и по гроту поплыл некий звук – звон не звон, вой не вой, стон не стон, – от которого у меня завибрировало в голове. Чешуйчатый уродец с глазами на груди вскрикнул, зенки Твардовского чуть не вылезли из орбит, а волосья встали дыбом.
В дело вступили последователи нашего «друга», но эти просто завопили, завыли и запричитали. Мой не лишенный музыкальности слух был оскорблен самым непристойным образом.
«Как на цыганских похоронах», – подумал я и принялся деловито подергиваться в путах.
Эти засранцы даже если и не убьют тебя самого, так точно похоронят твое чувство прекрасного.
Веревки, которыми меня примотали к обелиску, годились бы и для того, чтобы пришвартовать «Титаник». О том, чтобы разорвать их, нечего было и думать. Зато имелся шанс на то, чтобы немного их растянуть, ослабить и попытаться выбраться.
Слегка поругавшись по поводу того, что Силы Добра и Света вместо того, чтобы быстренько подкинуть мне нож, пьют где-то пиво, я принялся за дело. Краем глаза отметил, что и Ангелика старается освободиться, но пока без особых успехов.
Понятное дело, наша шпионская барышня всем хороша, но вот в массе тела мне уступает.
«Ничего, как-нибудь…» – я пыхтел, всем организмом наваливаясь на веревки, которые держали меня от плеч до пояса, и пытался растянуть их хотя бы на микрон, и еще на один, и еще.
Шоррот и его кодла тоже времени зря не теряли.
От их завываний потолок пошел рябью, а вода забурлила, точно на дне забили гейзеры. Затем весь остров хорошенько тряхнуло, и я ощутил, что падаю вместе с ним. Фьярой словно проваливался в бездну и несся вниз со всевозрастающей скоростью.
Голова закружилась, перед глазами все поплыло, в ушах загудело, а когда зрение вернулось, я подумал, что изнуренные обилием впечатлений мозги не выдержали, и начались глюки.
Бетонная площадка, обелиски и стена с дверью остались на месте, зато потолок растворился в зеленоватом тумане, а там, где недавно плескали холодные волны, обнаружился хорошо знакомый мне пейзаж – опутанные водорослями, чудовищно искаженные, наклоненные здания, возведенные уймищу лет назад, причем никак не людьми.
И среди них – гробница того, кто известен посвященным как Пожиратель Душ.
«Не мертво то, что в вечности пребудет, со смертью времени и смерть умрет», – прошептал в моей голове монотонный голос, и я с удвоенной энергией продолжил терзать веревки.
Эти придурки вызвали сюда Р’лайх, надеясь обуздать его дохлого хозяина!
Но даже мне было понятно, что шансов у них не больше, чем имеет улитка, решившая влезть на Эверест.
– Кхтул-лу фтагн! Пнглуи мглунафх Кхтул-лу Р’лайх угахнагл фтагн! – провозгласил Шоррот, и в правой руке его блеснула знакомая мне Печать, а в левой объявилось нечто вроде короткого ножа из того же материала. – Мы призвали сюда то, что несет себя…
По спине у меня побежали мурашки. Во-первых, оттого, что я уразумел – лысый дедуган говорит на незнакомом мне языке, а я понимаю его. А во-вторых, я осознал – это вовсе не иллюзия, и возведенный лягушкообразными уродами древний город как-то способен перемещаться по морскому дну, объявляясь то в Тихом океане, то в Индийском, а то и вовсе, как сейчас, в норвежских фьордах.
– Пат-пат-патрясающе, – пробормотал я. – А землетрясение не помешало бы в самом деле…
Но тут Шоррот отвернулся от воды, и я вынужден был замереть, сделав испуганное лицо, чтобы ни в коем случае не выдать того, что я не какаю в штаны, а собираюсь удрать. Повинуясь жесту предводителя сектантства, двое его последователей бросились к чешуйчатому уроду и принялись торопливо его отвязывать. Обладатель глаз на груди заверещал, изо рта его полились слова, надерганные из самых разных, известных и неизвестных мне языков:
– Трихлаи уранг! Нет! Он отомстит! Прхтнуг рпавкесмщзсиправнуынр! Не надо! Йог-Согот! Йог-Согот!
Несмотря на вопли и брыкания, чешуйчатого отвязали, подтащили к Шорроту и уложили на бетон лицом вниз. Глава ЦСВ удовлетворенно кивнул, присел и вонзил нож из бледно-желтого металла уроду в затылок. Хлынула желто-зеленая кровь, мутант забился в корчах.
– Йог-Согот… отец… – просипел он и затих.
Что означали эти его слова, мне было противно даже думать.
Шоррот обмакнул Печать в кровь, и кругляш с изображением физиономии Кхтул-лу на одной стороне и узорами на другой засветился. Луч темно-багрового света ушел вверх, отразился от чего-то мне невидимого и упал на гробницу. По граням ее побежали блики, на углах загорелись светло-красные звездочки, и откуда-то снизу донесся тяжелый надсадный рокот.
Кто-то большой мучился метеоризмом под землей.
«Юные падаваны» из свиты предводителя сектантства вновь заголосили, а сам он принялся читать нечто невнятное, по интонациям похожее на горьковскую «Песню о буревестнике», типа: «Под седой равниной моря тяжко дрыхнет жирный Кхтул-лу, ну и пусть себе он дрыхнет, звать его к себе не будем, щупальцов у нас хватает…»
Пользуясь тем, что на меня никто не смотрит, я продолжил свои попытки, и веревки начали потихоньку поддаваться. Еще немного, и я смогу выскользнуть из них и тогда покажу всем, кто тут герой, а кто лишь цель для его кулаков.
Рывок, еще рывок, еще один…
Гробница Кхтул-лу вспыхнула вся разом и стала напоминать огромный кристалл, внутри которого бушует неистовое пламя. Дверь, ведущая в нее, не то чтобы распахнулась, она повернулась и исчезла, будто скаталась в рулон. Открылось темное отверстие, и из него пахнуло таким смрадом, что я прослезился.
