Удар, еще удар. Искры, звон металла.
— У тебя хороший меч, — бросил Рахим, уходя в защиту и тут же готовясь к новой атаке. — Где-то я его уже видел. Снял с трупа друга?
Асад попробовал атаковать наставника слева (он помнил, что у того изуродована левая рука), но сам едва не попал под саблю и ретировался. Рахим усмехнулся.
— Я хорошо тебя обучил. Ты быстрее меня — алхимики “Гнезда” постарались. Но не умнее. И не опытнее. В последний раз предлагаю: разойдемся мирно. Хватит крови, она уже не нужна.
В ответ Асад обрушил на Рахима целый ряд ударов, который тот, однако, отразил играючи, едва не ткнув при этом бывшего ученика прямо в сердце — спасла реакция. Асад отскочил в сторону и растерянно оглянулся по сторонам.
— Думаешь куда бежать? — Рахим покачал головой и поднял саблю. — Теперь уже поздно. Хотя…
Асад прыгнул вперед. Это был очень, очень глупый выпад; за такое наставник отдубасил бы его публично перед всеми воспитанниками еще на самых первых тренировках. Он увидел в глазах Рахима нечто вроде жалости, когда тот мягко отвел клинок Асада в сторону и сильно заведя руку вправо мазнул его лезвием сабли по шее.
Вот только сабля, скользнув по коже, не оставила не ней никакого следа.
У Рахима не было возможности защититься из этой позиции, и Асад коротко ткнул наставника мечом в бок. Лезвие прошло насквозь, пробив сердце, и вышло из-под лопатки с другой стороны.
— Как… — выдохнул Рахим.
Его глаза закатились, и мастер-наставник Гнезда Сойки рухнул лицом в грязь.
Некоторое время Асад стоял, глядя на стекающую с меча кровь и слушая, как дождь барабанит по крышам. Затем вытер лезвие о халат Рахима, спрятал меч в ножны и отвернулся.
— Можно сказать, что ты жульничал, — раздался голос откуда-то из-за его спины. — А можно сказать, что у тебя был туз в рукаве.
— Я победил, это главное. — Асад поджал губы. — Вопрос жизни и смерти.
— Да. — Аршамур (теперь он принял облик старика в темно-синем балахоне) коротко кивнул. — Но мне интересно другое: только что ты убил своего друга. И человека, который предлагал тебе разойтись миром. Рахим — месть, это я могу понять. Но Сирадж…
— Мерлин отдал четкий приказ. Сирадж был оружием в руках врага.
— Стало быть, — в глазах джинна плясали искры смеха, — Мерлин и его веселая компания — твои друзья?
— Мерлин спас меня.
— Да, как спасают из огня ценную книгу или картину. Тут дело не в спасении: ты хочешь быть похожим на него. Мерлин нравится тебе: его сила, непримиримость, умение добиваться своего. Ты нашел в нем не наставника, а отца.
— А даже если и так? Что с того?
— Ничего. — Джинн пожал плечами. — Но меня беспокоит то, что ты не смог разглядеть в Мерлине еще кое-что: его человечность. Скоро в тебе останется только холод, Асад.
— Это плохо? — Асад поднял бровь.
— Не знаю, тебе решать. Но люди, в которых остается только холод… Они обычно загадывают желания, от которых в итоге становится хорошо не им, а плохо всем остальным… Кстати, уже столько лет прошло. Ты еще ничего не надумал?
— Когда я надумаю, ты первый об этом узнаешь. А теперь пора выбираться из города — в Аграбе все блицы отслеживаются. И я промок. Идем.
Джин растворился в воздухе, а Асад пошел прочь. Скоро дождь смыл все следы крови с земли, и шел до самого утра, пока в переулок не пришла стража.
Белые стены, белый потолок, белый пол. Белый свет, от которого не спрятаться даже плотно закрыв глаза ладонями. Белый диван, похожий на брусок мрамора, но, тем не менее, очень теплый и мягкий. Белый дым в воздухе.
Асад медленно выдохнул и развел руки в стороны.
Его глаза были закрыты плотной светонепроницаемой повязкой, а в каждой руке зажато по два метательных ножа. Он успокоил сердцебиение, и медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, а затем еще и еще.
Это походило на странный плавный танец, который на глазах становился все быстрее и быстрее; вскоре Асад уже вертелся как волчок. Когда постороннему наблюдателю уже могло бы показаться, что сейчас молодой человек просто разорвется на части от такой скорости, Асад резко замер, разжав пальцы. Ножи пролетели по комнате и с металлическим звоном воткнулись в головы четырех манекенов, расставленных по углам комнаты.
— Неплохо, неплохо.
Это, разумеется, был Мерлин Первый — единственный, кто мог входить в покои Асада без спроса. Он внимательно осмотрел один из ножей, одобрительно хмыкнул и, повернувшись к своему личному убийце, сказал:
— Смотрю, ты постоянно оттачиваешь навыки. Одобряю. Не заржавеешь. Это очень кстати, особенно с учетом того, что тебя ждет работа.
Асад сорвал повязку с глаз и спросил:
— Кто на этот раз? Этот тип из Лютеции? Лантье?
— И за политикой ты, стало быть, тоже следишь. — Мерлин хохотнул. — Вся эта свора колдунов думает, что ты — один из моих бесчисленных консультантов по вопросам “нечего делать”, и даже не фильтруют речь в твоем присутствии. Очень, очень хорошо. Политика проще, чем ты думаешь, мой мальчик. Особенно если понять, что она — просто маска на рыле большой денежной свиньи.
Он достал откуда-то из складок своей необъятной мантии небольшую продолговатую коробку и швырнул ее в Асада. Тот, конечно же, легко поймал ее и вопросительно взглянул на колдуна.
— Это подарок, — проворчал тот. — Я знаю, ты любишь такие штуки.
Асад осторожно открыл коробку. Внутри на мягкой подушечке лежало нечто, похожее на рукоять меча.
— Это что?
- Инструмент Силы, Люк. — Мерлин захохотал. — Возьми в руку и нажми на кнопку. Только держи выходным отверстием от себя.
Асад вынул устройство из коробки. Рукоять была тяжелой и приятно холодила ладонь. Он нажал на маленькую бусину, похожую на жемчужину и внезапно из рукояти со свистом вылетела токая как паутинка проволока. Проволока изогнулась, превратившись в некое подобие тонкого лезвия, по которому вверх от рукояти потянулся странный слюдяной блеск.
— Это что? — Асад завороженно смотрел на струи жидкого блеска, струившегося между “проволоки”.
— Субмолекулярная сабля. — Мерлин довольно потер ладони. — Новый сувенир из… из другого места. Моргана, конечно, не одобряет, ну да ладно. Эта штуковина может разрезать абсолютно все. Даже алмаз. Пользуйся.
— Я даже не знаю, что сказать… Спасибо.
— Бери-бери. Лучшей благодарность будет, если ты прикончишь этого ублюдка Лантье. Второй Халифат он мне тут хочет устроить, видите ли… Бунты поднимает… Вот сколько человеку нужно чтобы нажраться?! За каким лядом тебе, спрашивается, власть? Нахрена тебе кобыла, если ты ездить не умеешь?! Продать, только продать… Все они такие — наши радетели за народное счастье, за все хорошее против всего плохого… Нет, нет, всех — к стенке. А Лантье… Обставь все так, будто это самоубийство. Мол, лидер оппозиции передозировался “алхимической солью” и помер в постели с двумя сладкими мальчиками. От счастья, надо понимать.
— В борделе? — деловито осведомился Асад.
— Можно и в борделе. Даже лучше всего — в борделе. А вообще… Знаешь, пусть не в борделе, а в имении Лавуазье, лютецианского посла. Прямо, мать его, в экстерриториальной зоне…
Он вдруг резко повернулся к Асаду и строго посмотрел на своего “карманного убийцу”.
— Как здоровье, кстати?
— Что? — Асад даже растерялся. — Да как обычно — лучше не бывает… Спасибо, что спросили.
— Угу, угу… — Мерлин заложил руки за спину и медленно прошелся по комнате. — Лучше не бывает, это точно… Твои последние анализы, между прочим, говорят, что здоровье у тебя не просто “лучше не бывает”, а как у молодого быка занимающегося боксом и практикующего йогу. И даже лучше.
— Но разве это плохо? — Асад все еще не понимал, куда клонит шеф.
— Это прекрасно! Великолепно! Шикарно… Кстати, я забыл сказать: этот подарок, сабля… Он на день рождения. Ты вообще в курсе, что тебе, милый мой, сегодня стукнуло восемьдесят годочков?
— Ну… — У Асада засосало под ложечкой, — Наверно. Я не слежу.
