— Ага, — заметила Стил, — звучит утешительно. Уверена, муж Мунро и ее дети почувствуют облегчение.
— Я только хочу сказать, что для Мясника игра подошла к концу. Вряд ли он снова вернется к прежним забавам, скорее это начало новой игры.
— Бог мой, ну это вообще громадное утешение. Мерзавец и так был исчадием ада, во что же он превратится теперь?
— ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ! — Рыдания в темноте. — ПОЖАЛУЙСТА!
— Хитер? Ты не спишь?
— При таком-то шуме? — Она потерла глаза, ей казалось, что в них насыпали песок. — У тебя есть еще эти таблетки? Мы можем вместе…
— Ты от них плохо себя чувствуешь.
— Я просто хочу спать…
Крики смолкли, сменившись глухими ударами, — миссис Я Офицер Полиции билась о металлические стены своей тюрьмы.
Хитер застонала и уставилась в непроницаемую тьму:
— Келли, расскажи мне что-нибудь.
— Яне…
— Пожалуйста…
— ПОМОГИТЕ!
— Я… — Келли замолчала. — Ничего не могу придумать.
Хитер протянула руку сквозь прутья, разыскивая свою сокамерницу.
— Расскажи мне о своих маме и папе — тех, которые хорошие.
Последовала длинная пауза. И тут она поняла, что Келли плачет.
— О господи, прости. Все нормально, ты ничего не обязана мне рассказывать.
Келли шмыгнула носом:
— Нет. Я… — Она крепко сжала руку Хитер. — В некотором царстве, в некотором государстве жила принцесса, и случился у нее день рождения. Ей исполнилось двенадцать, и она должна была пойти в кино на «Аристократов» и получить на ужин рыбу и чипсы.
— Келли, ты вовсе не должна…
— Когда они ехали из своего замка в Банчори в город, они пели. Солнышко светило…
— Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!
— Солнышко светило, и они опустили в машине стекла. Принцессе… принцессе подарили большой пакет фигурного мармелада на день рождения, и она наклонилась вперед с заднего сиденья, чтобы угостить короля и королеву. Королю больше всего понравились красные фигурки, и пока он искал… — Она замолчала. — Грузовик… Злой колдун…
Хитер чувствовала, как она дрожит, сидя с другой стороны решетки.
— Как будто гром ударил. Грохот… Господи, я никогда не слышала такого грохота, и везде сыпалось стекло. Мама кричала, а потом всё стало вертеться и вертеться. С боку на бок… — Она сжала руку Хитер так сильно, что той стало больно. — Мы лежали вверх колесами на обочине, и я не могла двигаться, а они висели, как летучие мыши, на своих ремнях безопасности… И везде кровь.
— Ох, Келли, мне так жаль…
— А меня вдавило в крышу машины, и я вся была в крови. Мама и папа мертвые, а я вся пропиталась их кровью…
56
Ренни положил перед Логаном большую стопку газет и грохнулся на стул для посетителей:
— Куда подевался наш начальник?
— Беседует с представителями отдела по профессиональным нормам. — Логан перебрал стопку: «Ивнинг Экспресс», «Абердин Икзэминер», «Скотмен», «Обсервер», еще несколько газет из числа желтой прессы.
— Есть что-нибудь?
— Да ничего такого… Имя Элизабет Николь никто не разглашал, как и ее адреса. И по радио ничего, и по телевизору. Отдел прессы заявил, что они не распространяли подробностей.
— Тогда откуда Мясник узнал, где ее искать?
Ренни заерзал на пластиковом сиденье.
— Ты не… — Он покраснел и откашлялся. — Ты кому-нибудь говорил про Лауру?
— Что? Что ты грязный старикашка, а она…
— Ей пятнадцать. — Он еще гуще покраснел.
— Нет, ты, наверное, шутишь!
— Я проверил… Клянусь, я думал, она старше. Она сказала, что собирается в университет.
— Ну да, когда окончит начальную школу.
— Я не знал! — Ренни еще поерзал. — Ты не говори никому, ладно? Пожалуйста! Ты ведь ее видел, она с самого начала на меня вешалась. Я правда не знал!
— Мать твою… пятнадцать…
— Она не выглядит на пятнадцать! Ты сам видел ее. Ты ей выпивку покупал в пабе!
— Верно, но, согласись, есть разница между покупкой несовершеннолетней рома с кока-колой и слизыванием с нее золотистого сиропа.
— О господи… Меня могут привлечь к суду… Я работу потеряю! И мама всё узнает! Что скажут газеты?
— Наверняка что-нибудь классическое. Вроде: «Констебль-педофил показал мне свою дубинку».
— Ничего смешного! Что мне делать? Если кто-нибудь узнает… — Казалось, Ренни вот-вот расплачется. — Я же не знал!
Логану стало жалко его.
— Я заглянул в раздел пять, подраздел пять Уголовного права, акт 1995 года. Там сказано, что если ты действительно не знал, что ей меньше шестнадцати…
— Я не знал! Я правда не знал!
— …а тебе меньше двадцати четырех на момент совершения преступления, тебя можно оправдать.
Ренни выглядел так, будто у него в штанах только что произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Мне двадцать три! — Он закрыл глаза и сполз со стула. — О, благодарю тебя, дорогой, милый… Ты… Ты… В общем, спасибо тебе.
— Пожалуйста. А теперь поднимай свою задницу, у нас есть более важные вещи, о которых стоит подумать. — Он сбросил газеты на пол. — Например, каким образом Мясник нашел Элизабет Николь?
Ренни снова уселся на стул.
— Если бы я знал, я бы ни за что до нее не дотронулся…
— Ты сосредоточишься наконец? У нас неизвестно, где две женщины, которые могут превратиться во вкусный ужин, если мы ничего не сделаем. Так, давай думай: кто знал, где живет Элизабет Николь?
Ренни потер лицо ладонями, облегчение исходило от него волнами.
— Ну… Больница: медсестры, врачи, регистраторы в приемном отделении, куда она поступила после нападения. У них у всех был доступ к ее истории болезни.
— Правильно. Пошли кого-нибудь туда, пусть посмотрят, не подходит ли кто-нибудь из этой компании. Кто еще знал?
— Полиция. — Констебль постучал по столу. — Мы знали. Больше того, Фолдс знал. Где он был в четверг ночью?
— Ох, ради бога…
— А ты подумай: мы все потащились в паб, он ведь с нами не пошел, так? И он наверняка гениально умеет запутывать следы. Он в курсе всех судебных процедур, знает всё досконально… И потом, эти таинственные кровоподтеки каждый раз, когда что-то случается…
— Хватит! Понял? Фолдс вовсе не этот проклятый Мясник! — Логан швырнул на стол свежую распечатку.
— И нет никакой необходимости…
— Прочитай, идиот! В дежурке сказали, что Мунро позвонила в два часа. Она сообщила последние сведения: Элизабет Николь, местная, ей сорок девять лет, живет одна, есть сестра и брат, родители умерли… Любит романтическую литературу и коллекционирует стеклянные шары.
