— Лену? — спросила Люси.
— Да.
— Кто такая Лена? — поинтересовался я.
Глаза Лувеля заблестели.
— Близкая подруга, которая кое-что смыслит в нейробиологии.
— Думаете, она сможет ответить на наш вопрос?
— Не знаю. Сейчас я ей позвоню, попрошу зайти и рассказать нам все, что ей известно о ТМС и о том, чем эксперименты в этой области способны заинтересовать армию. Идет, Виго?
— Да. Спасибо, — ответил я.
И на этот раз Лувель понял мои переживания. Понял, что мне нужно. И поставил мои интересы выше своего страстного желания устроить скандал в интернете. Я счастлив был убедиться, хотя на самом деле нисколько в этом не сомневался, что Лувель не предаст мое доверие. Его стремление помочь мне оказалось сильнее, чем собственная жажда сенсации. СфИнКс был не только машиной, порождавшей скандалы, у них было и человеческое, искреннее призвание. Очень редкое.
Люси встала, дружески похлопала меня по плечу и немедленно снова принялась за работу в кабинете Лувеля.
Лена Рей была научным сотрудником лаборатории нейролингвистики Парижского национального научно-исследовательского центра. Лет сорока, она выглядела веселой и энергичной. Я сразу же понял, что она старая знакомая Лувеля и в прошлом они, возможно, были не только друзьями. Они горячо расцеловались, словно давно не виделись, потом она села рядом с нами за большой стол для собраний.
Лувель представил ее остальным. Она пожала руку Баджи, потом мне.
— Привет, Лена! — крикнула Люси из своего стойла.
Исследовательница привстала и заметила за дверью девушку.
— Так вот ты где! Привет, детка! Могла бы выйти поцеловать меня!
— Извини, некогда…
Лена Рей покачала головой.
— Вы оба просто невыносимы, — сказала она, снова усаживаясь рядом с Дамьеном. — Вечно вам некогда!
Улыбчивая, с приветливым взглядом — было в ней что-то и от хиппи, и от настоящего ученого, увлеченного своим делом. Румяная, подвижная, в маленьких позолоченных очках, с короткими темными волосами, Лена напоминала учительницу математики семидесятых годов.
— Ладно, приятель, у тебя должны быть чертовски веские причины, чтобы вызвать меня в такое время. У меня двое ребятишек, которые встают ни свет ни заря, да и в лаборатории дел невпроворот.
— Поверь, Лена, я не побеспокоил бы тебя из-за пустяков. Выпьешь что-нибудь?
— Нет, я хочу, чтобы ты мне объяснил, почему я приехала к тебе посреди ночи, да еще в будний день.
— О'кей. Тогда выкладывай все, что ты знаешь о СМТ.
— О чем, о чем?
Малообещающее начало.
— О транскраниальной магнитной стимуляции.
— А! Ты имел в виду ТМС! Извини, я привыкла к английскому термину. Transcranial Magnetic Stimulation, — выговорила она с безупречным произношением.
Лувель возвел глаза к потолку:
— Ладно, пусть будут ТМС, если тебе так нравится. Расскажи нам о ТМС.
— Что именно тебе рассказать?
— Все.
— И только-то? Все, как обычно! Ладно, раз так, выпью пару глотков — чувствую, ночь будет длинной.
Лувель улыбнулся и налил нам виски.
— Итак, — начала Лена лекторским тоном, — вкратце принцип ТМС состоит в создании посредством электромагнита местного магнитного поля, которое проходит через череп и изменяет электрическую активность коры головного мозга, как правило на глубине двух-трех сантиметров.
— Да. Именно так нам и сказала Люси. Но признаться, верится с трудом. Бред какой-то!
Лена пожала плечами:
— Да ладно тебе! Не преувеличивай! ТМС вот уже лет двадцать широко применяется в научных исследованиях в области нейробиологии. Представь себе, я регулярно прибегаю к этой методике в своих исследованиях по нейролингвистике.
— Ах вот как? Ты копаешься в человеческих мозгах?
— Ну да… То есть, разумеется, речь идет о добровольцах.
Я заметил невольную реакцию Баджи и Лувеля. Слово «доброволец» для всех нас имело особый смысл, которого исследовательница понять не могла.
— Вообще-то в этой области мы пока делаем первые робкие шаги. Неизбежные предосторожности замедляют развитие, поскольку тут встают серьезные этические проблемы. И все же это многообещающая методика.
— А где она применяется?
— В разных областях. Многие исследователи начали использовать ТМС для изучения восприятия, внимания, речи, сознания… Кроме того, были разработаны методики, применяемые при лечении моторных дисфункций, а также эпилепсии, депрессии, тревожных состояний и шизофрении…
Я снова почувствовал на себе взгляд Лувеля. Постепенно перед нами вырисовывалась прямая связь с моей историей.
— В общем, — продолжала Лена Рей, — если уж вы хотите все знать, череп прекрасно изолирует электрический ток, поэтому на расстоянии изменить электрическую активность мозга при помощи электрического поля практически невозможно. Зато магнитное поле срабатывает! Методика ТМС основана на принципе электромагнитной индукции, открытой Фарадеем в начале XIX века.
— Так давно? — удивился Дамьен.
— Да. И он первый доказал, что электрический ток, пропущенный через катушку, способен индуцировать электрический ток в соседней катушке. На самом деле ток в первой катушке создает магнитное поле, которое индуцирует ток во второй катушке. Понимаешь?
— Пока да.
— Вот это и есть принцип индукции. В случае с ТМС вторую катушку заменяет мембрана нейронов, и тогда магнитное поле катушки, которую помещают непосредственно над черепом пациента, вызывает нейронную активность. Основной принцип заключается в том, что аппарат ТМС производит кратковременный электрический ток. В общем, импульс, создающий магнитное поле. Если магнитное поле быстро меняется, то оно индуцирует электрическое поле, достаточное для местной стимуляции нейронов, то есть для того, чтобы изменить электрический потенциал их клеточных мембран.
— Кошмар какой! Через человеческие мозги пропускают электричество?
— Ну да. Электромагнитное поле. Видишь ли, эта процедура не подразумевает глубокого проникновения в мозг и совершенно безболезненна, она лишь отдаленно напоминает электрический шок, который тоже пока используется. Разве только легкое потрескивание от проходящего через катушку электрического тока.
— Ну что за прелесть! А как это делается на практике?
— Катушку помещают непосредственно над пациентом. Но уверяю тебя, он почти ничего не чувствует! Как правило, катушка имеет форму восьмерки. Это позволяет оптимизировать индуцированное электрическое поле.
— А мозги от этого не плавятся?
